Мачеха в хрустальных галошах - Дарья Донцова

– Почему? – снова не понял джинн-многостаночник.

Я попыталась дать объяснение:

– Сумасшедшие, как правило, пристают к известным людям, а вдохновителем Дома Души является Кирилл, он организатор проекта. Его имя стоит на обложках книг, портреты Монахова появляются в прессе, он засветился на экране. А жена держится в тени. Кстати, сегодня Антонина делала замечания детям, помогала Насте варить макароны, но, когда все сели за стол, центром внимания стал глава семьи. Пока же шла подготовка к съемке, записывали сценку приготовления спагетти, он проронил всего пару слов, ни во что не вмешивался, казался сонным, апатичным. Но едва все четверо начали якобы ужинать, Кирилл преобразился, стал вещать на камеру о Доме Души, о том, как пополнить запасы энергии, и так далее. Психопату следовало зациклиться на Монахове, а не на скромно стоящей за его спиной Антонине. Я думаю, надо вызвать полицию.

– Нет, нет, никакого шума! – встревожился Купер. – Сейчас приеду. А насчет психов ты не права. Если у человека реально съехала крыша, он агрессивен, ему все равно, в кого воткнуть консервный нож: в известную всей стране личность или в самого обычного горожанина. У серийного убийцы всегда есть типаж. Допустим, он лишает жизни только брюнеток в красном пальто, значит, блондинку в синем свитере никогда не тронет, более того, если той понадобится помощь, маньяк ее окажет. На звезд нападает особая группа безумных: это либо оголтелые фанаты, либо те, кому певец-артист-телеведущий-писатель-спортсмен поперек горла встал. Первые, скажем, не в состоянии простить кумиру проигрыша на соревнованиях, или им не понравилось какое-то его высказывание в прессе, вторые просто не переносят всех знаменитостей. И частенько под прицелом оказываются члены семьи известных людей. Жены популярных певцов могли бы рассказать не одну историю, связанную с нападением на них обезумевших поклонниц мужей. На мой взгляд, ничего удивительного в том, что мерзость прислали Антонине, нет. Но полиция тут не поможет. Куриная печень, кольцо, записка – всего лишь мелкое хулиганство, напрямую жизни Тони не угрожают, не обещают ее застрелить, зарезать. Где сейчас пакет с «подарочком»?

– Не знаю, наверное, в помойном ведре, – предположила я.

– Достань его и спрячь до моего прихода, – велел Купер. – И не гони волну. Андрею Бурякову шум не понравится, у Кирилла должен быть безупречный имидж, его все обязаны любить. Вспомни, какие деньги телемагнат платит тебе за помощь на съемках, и уж не побрезгуй, поройся в объедках Монаховых. Отдам мерзость приятелю, он криминалист, авось что-то выяснит.

– Уговорил, я потопала на кухню, – вздохнула я.

* * *

Пластиковое ведро под мойкой оказалось идеально чистым. Его внутреннюю поверхность покрывал новый голубой полиэтиленовый пакет.

– Че ты там ищешь? – проявила любопытство Настя.

– Хотела презент от неизвестного найти, – пробормотала я.

– Мама же при тебе велела Родьке дерьмо в бак на улице выкинуть, – сказала девочка. – Кстати, он палец порезал. Так ему и надо!

– Твой брат поранил руку? У меня есть мирамистин и пластырь, могу ранку промыть и заклеить, – предложила я.

– Обойдется, – фыркнула девочка. – Родька хотел глаз вытащить, он неглубоко лежал, а сверху ампула разбитая валялась, брат на стекляшку пальцем и наткнулся. Мама как раз в этот момент вошла, сыночка своего любимого за то, что решил ее ослушаться, отругала. Папе тоже влетело за неаккуратность – ампулу просто так швырнул, в бумажную салфетку не завернул.

– Твой отец себе уколы ставит? – спросила я.

– Вечно он то таблетки глотает, – скривилась Настя, – то со шприцем возится, по два раза в день инъекции делает. Забыла, как его болячка называется, она не заразная.

– Диабет? – предположила я.

– Во! Точняк! – обрадовалась подсказке девочка. – А почему у тебя при себе мирамистин?

– Мало ли что на съемках случится может, вдруг кто-нибудь порежется, как Родион, а аптечки под рукой не окажется, – пояснила я. – Да и у многих людей дома ни йода, ни зеленки нет.

– У нас девчонки в классе тоже мирамистин с собой таскают, туалет им в школе обливают, там такая грязь… – Настя прищурилась и резко сменила тему разговора: – У тебя есть любовник?

На секунду перед моими глазами возникло улыбающееся лицо Филиппа Корсакова [3 - История отношений Филиппа Корсакова и Степы рассказана в книгах Дарьи Донцовой «Княжна с тараканами», «Лунатик исчезает в полночь», издательство «Эксмо». ], но я прогнала видение и спокойно ответила на бесцеремонный вопрос:

– Сейчас у меня нет времени на личные отношения, работы много.

– А? а? а… – протянула Настя. – Когда я в новую школу перешла, девчонки стали ко мне приматываться: «С кем живешь? Он кто? Какая у него машина? » Я сдуру ответила: «Нету времени на перепихон, родители велят на пятерки учиться». После этого все меня отстоем считают, потому что я ни с кем не сплю. В гимназии, где я раньше училась, у нас с Серегой Марковым любовь мутилась, но после переезда сюда нам очень далеко друг к другу ездить. Я теперь понимаю: если человек врет, что ему работа не позволяет личную жизнь вести, значит, он просто одинок. Мне нужно было одноклассникам лапши на уши навешать, а я ступила и оказалась в аутсайдерах. Хочу Сереге позвонить, попросить его как-нибудь после уроков встретиться и на глазах у девчонок взасос поцеловаться, тогда они меня в свою компанию примут. Хотя лучше кого-то повзрослей найти. У Родьки в группе учится Малкин, он всегда небритый, народ думает, что ему лет тридцать. И тачка у Иосифа крутая. Да, пожалуй, надо с ним договориться.

– В твоем новом классе у каждой девочки есть возлюбленный? – уточнила я.

Настя дернула плечами.

– Конечно. Им подарки дарят, деньги дают на покупки. Некоторые ваще мужиков тасуют постоянно. Например, Анька Стефаненко. Она сначала с Ахметом с рынка три месяца шпили-вили, тот ей серьги принес, браслет, свитер. Аньке жидковато показалось, вот и перебежала к Володьке, хозяину магазина электротоваров.

Она вдруг засмеялась.

– Дурнее Вовки не найти. Как думаешь, что он Ане на днюху припер? Не старайся, не сообразишь, – гладильную доску с утюгом. Ржачка! Когда Анька рассказала, весь класс покатывался. Теперь у нее Серега. Он немолодой, ему больше тридцати, преподает в университете, свозил Аньку в Грецию, шубу ей там купил.

– Мать Анны отпустила несовершеннолетнюю девочку со взрослым мужчиной на море? – возмутилась я.

Настя чихнула.

– А че? Стефаненко же бедные, денег нет. Серега и маманьке манто приволок, продукты им покупает. Но я это не одобряю, на проституцию похоже. Вот Оля Пасынкова с одним Леней трахается, давно уже, месяцев восемь, это хорошо. А как Анька от одного к другому скакать – фу? у? у…

– На одноклассников девочки внимания не обращают? – продолжала я беседу.

Настя поднесла два пальца ко рту.

– Бе-е… Блевотина… Кретины! Мальчишки играют на компах в танки. На Восьмое марта подарили нам кружки по сто рублей, денег-то у них нет. Ленка Шершнева от тоски пошла в киношку с Витькой. И чего вышло? Тот купил ей сахарную вату за копейку, даже на попкорн ему не хватило, а как только свет погас, к Ленке полез. Типа, давай прямо тут, в зале, я тебя угостил, теперь твоя очередь. Ленка ему на макушку вату приклеила и ушла.

– Молодец, – одобрила я незнакомую Шершневу. – Надо себя уважать, нельзя связываться с такими парнями.

– Конечно, – согласилась Настя. – Нормальную девушку надо сначала в кино отвести, потом в кафе, купить ей… ну… там косметику, сережки, кофточку и только потом в постель тащить. Ухаживать надо долго, неделю, не меньше. Ведь так?

Я не нашлась что ответить. Но тут, на мое счастье, в кухню вошел Купер и сказал: