Мачеха в хрустальных галошах - Дарья Донцова

– Степа, мне пора уходить! Я должна юбку на манекене кристаллами расшить, боюсь, не успею.

– Может, тебе отказаться от трех фирменных стежков и четырех узелков? – предложила я. – Никто из мастериц этого не делает. У тебя из-за патологической ответственности совсем не остается времени на отдых.

– Нет, нет! – испугалась Лена. – Вдруг декор оторвется? Клиентка пожалуется, Робертино меня выпрет… Ты же знаешь, какие дамы у нас наряды заказывают, огромные деньги за них выкладывают.

И это правда, платья, которые скроил сам маэстро, стоят очень дорого.

Сейчас я не отрывала глаз от темно-синего жакета. Яркие бусинки на нем явно пришиты Воробьевой, в том нет сомнений: вот ее фирменные узелки и бесконечные стежки. Но ярлычок, прикрепленный чуть пониже воротника, свидетельствует, что пиджачок произведен в… Китае. Имя модельера не указано. Кто-то отрезал опознавательный знак Робертино и заменил его на другой! И зачем это делать?

Не в силах сдержать любопытства, я осмотрела вешалки. В гардеробной, похоже, только одежда хозяйки. Все вещи, если верить лейблам, сделаны никому не известными фирмами, но я, девушка фэшн-бизнеса, узнала кое-какие модели. Вон те желтые брюки в ярких цветах пару сезонов назад восхитили многих на показе Дольче Габбана, а бежево-розовый пиджак – модель Стеллы Маккартни и прелестное голубое платье тоже от нее. Но лейблы, приделанные к шмоткам, говорили иное. Странно… Я не знаю ни одной женщины, которая, имея возможность носить вещи от самых дорогих брендов, стала бы срезать фирменные этикетки и заменять их на другие.

В полном недоумении я погасила свет, вышла из чуланчика, столкнулась с Антониной и смутилась:

– Простите, ищу туалет, думала, он тут.

– Санузел у нашей с мужем спальни, – пояснила хозяйка. – Мне не понравилась изначальная планировка, при которой ванная комната и туалет располагались рядом с кухней, поэтому я немного переделала квартиру.

– У вас там очень красивый жакет висит, – не сдержалась я, – похож на произведение Робертино.

– Правда? – обрадовалась Антонина. – Очень приятно именно от вас, человека моды, это слышать. Грешна, люблю наряжаться.

– Сама такая же, – улыбнулась я. – Прихожу в восторг при виде платьев от Стеллы Маккартни, но ее модели очень дороги, не могу себе позволить их часто покупать.

Монахова приложила палец к губам.

– Тсс… Открою вам небольшой секрет. У меня есть подруга, гениальная портниха, она может повторить любую увиденную вещь. Лиза шьет мне обновки и ни копейки не берет за работу.

– На жакетике ярлычок от китайской фирмы, – ляпнула я.

И прикусила язык. Степа, сейчас Монахова рассердится и будет права. Ужасно некрасиво, придя в чужой дом, шарить в хозяйской гардеробной. Вообще-то я никогда так не поступаю. И что сегодня на меня нашло? Какая пьяная муха меня укусила?

Но Антонина не стала злиться, а тихо захихикала:

– Ну да. Елизавета всегда притачивает ярлык: «Made in China».

– Зачем она это делает? – поразилась я.

Монахова развела руками.

– Я задала ей тот же вопрос и услышала: «Не хочу, чтобы меня обвинили в пошиве контрафакта, пусть все думают, что шмотки китайцы тиражируют. У нас с Лизочкой бартер: она мне прекрасные вещи, а я ей в подарок виниры, импланты, пломбы.

Я машинально потрогала языком один зуб, на который давно следовало поставить коронку.

– Выгодное сотрудничество. А с других ваша подруга дорого берет? Может, она и мне что-нибудь сошьет?

Антонина смутилась.

– Простите, Степа, но Елизавета кандидат наук, искусствовед, работает в музее. Портняжничество – это ее хобби, а не способ заработка. Лизочка только мне такую услугу оказывает.

– Жаль, – вздохнула я. – Отличить ее пиджак от того, что сделан Стеллой Маккартни, невозможно. Если она вдруг решит уйти из мира искусства, пусть позвонит мне. Гарантирую: ее с руками оторвут, причем не московские, а парижские модные дома. Вы уже досняли ужин?

– Слава богу, да, – кивнула Антонина. – Сейчас Роза предложила немного отдохнуть, потом будем дальше работать. Хотите кофейку?

– Лучше чай, – попросила я.

– Фруктовый? – любезно предложила хозяйка.

– Было бы здорово, – сказала я. – Но сначала, если разрешите, я загляну в ваш туалет.

– Конечно, – кивнула Монахова. – Он слева, на двери совсем не оригинальная картинка с писающим в горшок ребенком.

Санузел оказался меньше некуда, зато был раздельным. Я вышла из крохотного помещения и, желая помыть руки, толкнула соседнюю створку, полагая, что за ней находится ванная. Но моему взору открылась спальня. Похоже, Монаховы-старшие отвели себе самую просторную комнату. Вместо широкого супружеского ложа тут у разных стен стояли две кровати, разделенные тумбочками и парой кресел, втиснутых между ночными столиками. Такой интерьер бывает в трехзвездочных отелях, в так называемых двухместных номерах. Правда, в гостиницах не увидишь плюшевых игрушек, а здесь на одной из полок на стене сидел сильно потрепанный жизнью медведь, скорее всего, любимец из детства хозяйки.

Я сделала пару шагов, приоткрыла очередную дверь и наконец-то попала в узкую пеналообразную ванную. До сегодняшнего дня мне, вот уже несколько дней готовящей Монаховых к съемкам по утрам, не приходилось заглядывать сюда: я всегда протираю руки влажными салфетками и стараюсь не посещать туалет у клиентов.

У Монаховых, похоже, на самом деле с деньгами не густо. На раковине стояло самое дешевое мыло для рук, отчаянно пахнущее персиком (как специалист в косметике, хочу напомнить: имейте в виду, если средство имеет сильный аромат и густо пенится, в его составе нет ничего натурального). Еще здесь были зубные щетки, паста «Ягодка», шампунь «Малыш» и крем для лица «Машенька».

В моем кармане ожил телефон, и я вытащила трубку.

Глава 7

– Как дела? – спросил Купер.

– Настя сначала кидала сваренные макароны к потолку, а потом утопила их в сгущенке, – наябедничала я.

– Что у вас происходит? – не понял собеседник.

Я рассказала о потугах девочки изобразить опытную повариху, и Купер развеселился.

– Ты пообещала вредному подростку косметический набор за примерное поведение?

– У меня всегда есть при себе подарки, – пояснила я, – использую их в рекламных целях. В случае с Настей получилось сразу два плюса: она перестала капризничать, а завтра притащит презент в школу, похвастается им перед одноклассницами, девочки захотят такие же палетки, поедут в наши фирменные магазины, и у нас появятся новые покупатели.

– Гениально! – восхитился Куп.

– Ну, это до меня придумали, – смутилась я, – не изобретала велосипед, катаюсь на готовом.

– И, как вижу, бойко крутишь педалями, – продолжал собеседник. – А кое-кто, даже если ему дадут самый современный, навороченный велик, поленится или побоится рулить им. Но почему у тебя голос взволнованный? Что-то случилось?

Я рассказала Куперу про посылку.

– Конфета в виде человеческого глаза, куриные потроха и обручальное кольцо? – повторил он.

– Не золотое, – уточнила я, – вроде обычный металл с желтым напылением.

– Содержание записки точно помнишь? – деловито осведомился добрый джинн.

– «Монахова, я знаю твой секрет, вижу все».

– М-да… – крякнул Купер. – Не нравится мне этот прикол. Похоже на дело рук психа.

– Вот-вот, – согласилась я. – И это опасно. Неадекватный человек непредсказуем – сегодня отправляет куриную печень, а завтра нападет на жену Кирилла с ножом.

– Почему ты решила, что объект ненависти именно она? – не понял Купер.

– На оберточной бумаге было написано: «Антонине Монаховой, лично», – напомнила я, – значит, пакет адресовался не Кириллу. Хотя это странно.