Он придет - Джонатан Келлерман

– Ты всегда хорошая. Даже если кто-то думает, что ты делаешь что-то не то. Понимаешь это?

– Наверное, да.

– Но не совсем, угу?

– Я… я уже запуталась.

– Кто угодно может запутаться. И дети, и мамы, и папы. И доктора.

– Доктор Тоул тоже?

– Даже доктор Тоул.

Мелоди немного над этим поразмыслила. Большие темные глазищи метались по сторонам, нацеливаясь то на воду, то на мое лицо, то на небо, то опять на меня.

– Мама сказала, что вы хотите меня загипнотизировать. – Она произнесла это как «гип-мотизировать».

– Если только ты сама этого захочешь. Понимаешь, зачем это?

– Типа да. Чтобы я стала лучше соображать?

– Нет. Соображаешь ты и так отлично. Здесь, – я похлопал ее по макушке, – все работает как надо. Мы хотим попробовать гипноз – за-гип-но-ти-зи-ро-вать тебя, – чтобы ты нам помогла. Чтобы смогла кое-что вспомнить.

– Насчет того, как ранили того, другого доктора?

Я смешался. Мой принцип – быть с детьми максимально честным, но если ей не сообщили, что Хэндлер и Гутиэрес мертвы, то я не собирался оказаться первым, кто сообщит ей это шокирующее известие. Да и момент неподходящий.

– Да. Насчет этого.

– Я сказала тому полицейскому, что ничего не помню. Там все было темно и ваще.

– Иногда под гипнозом вспоминают то, чего просто так никак не вспомнить.

Мелоди испуганно посмотрела на меня.

– Ты боишься гипноза?

– Угу.

– Это нормально. Это совершенно нормально – бояться новых вещей. Но в гипнозе нет абсолютно ничего страшного. Это в некотором роде даже развлечение. Ты раньше когда-нибудь видела, как кого-нибудь гипнотизируют?

– Неа.

– Ни разу? Даже в мультиках?

Мелоди расцвела:

– О, когда этот парень в треугольном колпаке гипнотизировал Попая, и из рук у него пошли волны, а Попай вышел в окно и не свалился!

– Точно. Я этот мультик тоже смотрел. Парень в колпаке заставил Попая делать кучу фантастических вещей.

– Ага!

– Ну, для мультика это классно, но настоящий гипноз – не совсем то.

Я выдал детскую версию лекции, которую совсем недавно прочитал ее матери. Мелоди, похоже, мне поверила, поскольку страх уступил место завороженному любопытству.

– А можно попробовать прямо сейчас?

Я замешкался. На пляже было пусто – никаких посторонних глаз и ушей. И момент правильный. К черту Тоула…

– Не вижу препятствий. Для начала сядь поудобней.

Я попросил ее сфокусировать взгляд на гладком блестящем камушке, который она держала в руке. Через несколько секунд девочка заморгала – пошла реакция на внушение. Дыхание замедлилось, стало размеренным. Я приказал ей закрыть глаза и слушать шум волн, накатывающих на берег. Потом попросил представить, как она спускается вниз по ступенькам и проходит через красивую дверь туда, куда ей очень хотелось бы попасть.

– Я не знаю, где это место и что в нем, но для тебя оно особенное. Можешь сказать мне или держать в секрете, но, находясь там, ты чувствуешь себя так спокойно, так уютно, так счастливо, так уверенно…

Еще немного подобных усилий, и Мелоди погрузилась в глубокий гипнотический транс.

– А теперь ты можешь слышать мой голос, но только специально не вслушивайся. Просто продолжай наслаждаться своим любимым местом и хорошо проводи время.

Я оставил ее в покое еще на пять минут. На ее худеньком личике застыло умиротворенное, ангельское выражение. Легкий ветерок шевелил выбившиеся прядки волос у нее на голове. Сидя на песке с положенными на колени руками, она выглядела совсем маленькой и хрупкой.

Я дал ей внушение вернуться назад во времени – в ночь убийства. Девочка на миг напряглась, но тут же продолжила все так же глубоко и ровно дышать.

– Ты по-прежнему чувствуешь полную расслабленность, Мелоди. Тебе так хорошо, так спокойно… Но теперь ты можешь увидеть саму себя, словно ты кинозвезда в телевизоре. Вот ты видишь, как вылезаешь из постели…

Ее губы разомкнулись, и она провела по ним кончиком языка.

– Вот подходишь к окну, садишься там, просто выглядываешь в него. Что там за ним?

– Темно. – Это слово прозвучало едва слышно.

– Да, темнота. И есть там еще что-нибудь?

– Нет.

– Хорошо. Посиди так еще чуть-чуть.

Через несколько минут:

– Видишь что-нибудь в темноте, Мелоди?

– Угу. Темноту.

Я сделал еще несколько попыток, а потом сдался. Либо она действительно ничего не видела, и разговоры про двух или трех «темных» мужчин были всего лишь плодом ее фантазии, – либо «закрылась». В любом случае шансы что-либо получить от нее выглядели практически нулевыми.

Я дал ей еще насладиться своим любимым местом, дал установки на владение собой, самоконтроль, ощущение счастья и бодрости и мягко вывел из транса. Очнулась она с улыбкой на лице.

– Было здоровско!

– Рад, что тебе понравилось. Похоже, что в твоем любимом месте и вправду классно.

– Вы сказали, что можно не рассказывать!

– Истинная правда. Не надо.

– А что, если мне хочется? – Она надулась.

– Тогда можно.

– Хм!

Секунду Мелоди смаковала свою власть надо мной.

– Я хочу все-таки рассказать. Я каталась на карусели. Круг за кругом, все быстрей и быстрей…

– Отличный выбор.

– И чем больше я крутилась, тем мне было радостней и радостней. Можно будет туда еще сходить покататься? Когда-нибудь?

– Конечно!

Ну вот и допрыгался, Алекс. Влез в то, от чего теперь уже так просто не отделаешься. Папочка быстрого приготовления – просто добавь вины.

Уже в машине она повернулась ко мне:

– Вы сказали, что гипноз помогает вспомнить?

– Может.

– А он поможет мне вспомнить папу?

– Когда вы в последний раз виделись?

– Никогда. Он ушел, когда я была совсем маленькая. Они с мамой больше не живут вместе.

– А он заглядывает вас навестить?

– Нет. Он живет очень далеко. Раз позвонил мне, перед Рождеством, но я спала, а мама не стала меня будить. Я очень рассердилась.

– Могу это понять.

– Я ее стукнула.

– Наверное, ты действительно очень рассердилась.

– Ага. – Она прикусила губу. – Иногда он присылает мне всякое.

– Вроде Жиртреста?

– Ну да, и всякое другое. – Она покопалась в своей сумочке и вытащила оттуда нечто похожее на большую высохшую косточку от какого-то фрукта. На ней было вырезано подобие лица – весьма злобного лица – с глазами из бусин и приклеенными сверху черными акриловыми волосами. Голова, «сушеная голова». Дешевая безделушка, которую можно найти в любом сувенирном ларьке в Тихуане. Держала она ее так бережно, словно то была не безвкусная поделка, а как минимум бриллиант из королевской короны. Непонятно только, какого именно короля. Может, Квашиоркора? [24 - Вид тяжелой дистрофии на фоне недостатка белков в пищевом рационе. Болезнь обычно возникает у детей 1–4 лет. Само слово «квашиоркор» заимствовано из языка коренного населения Ганы и буквально означает «отвергнутый» (по отношению к ребенку, отлученному от материнской груди после рождения следующего ребенка). ]