Всегда говори «всегда» – 3 - Татьяна Устинова

Вслед за банкой последовало еще много чего – Надя слегка запыхалась, а рыжие волосы растрепались, когда она любовно перечисляла:

– Это грибочки маринованные, это сало, это хлебушек бородинский, это икорочка красная, икорочка черная, а вот… водочка!

У Ольги дух захватило от вида всех этих разносолов, будто и не было никакого Таиланда, будто они праздновали в Москве чей-то день рождения и сейчас, после водочки, огурцов и грибочков, затянут вместе «Отвори потихоньку калитку»…

– Какая же ты молодец, Надька, – только и могла сказать Ольга.

– Да уж… – подтвердила Оксана. – Сто лет такой красоты не видела.

Через пятнадцать минут они сидели за накрытым столом на террасе и, хоть «про калитку» не пели, но по сто граммов выпили и закусили всеми шедеврами русской кухни.

– Ты на икорочку-то налегай, не стесняйся, – Надя бухнула на тарелку Оксане две столовые ложки черной икры. – Ничего, что я на «ты»?

– Это просто замечательно! – заверила ее Оксана, дожевывая бутерброд с сервелатом и закусывая соленым огурцом.

– Ну вот и слава богу! Оль, ты ж огурцы просила, чего не ешь?

– Да я уже полбанки стрескала! – захохотала Ольга. – Кстати, Надька, ты вечернее платье с собой взяла?

– Я костюм теплый не взяла, – с набитым ртом ответила Надя. – А вечерних платьев даже два – в цветочек и в крупный цветочек!

– Отлично. Сейчас доедим все это великолепие и пойдем красоту наводить. Нас вечером на прием в наше посольство пригласили.

– И меня тоже? – выпучила глаза Надька в шутливом ужасе.

– Это меня – тоже, а тебя, Надежда Ивановна, в первую очередь.

– Понятно, с корабля, значит, на бал. А что, нам не привыкать! – Надя пальцами вытерла рот и весело посмотрела на Ольгу.

– Оксан, у тебя приглашение есть? – спросила та.

– Есть, – кивнула Оксана. – Я, собственно, потому так и оделась.

– Значит, вечером берем посольство штурмом! – торжественно провозгласила Ольга. – Нашей неземной красотой и очарованием!

– Да запросто! – Надя высоко подняла рюмку.

Они звонко чокнулись и залпом выпили.

Словно это был не жаркий и душный Таиланд, а Москва, где еще греться и греться…

Первый раз светский прием не стал для Ольги тяжелой обузой.

А все потому, что рядом крутилась, болтая без умолку, Надька с прической-«гнездом» и в разухабисто-цветастом платье.

Кто сказал, что на приемах нельзя громко смеяться и задавать вопросы типа: а не тошно вам в такую жару в этом смокинге?

Во всяком случае, Надька уже через пару минут стала центром внимания, душой общества и запросто болтала с дипломатами и гостями.

Ольга нарадоваться не могла своей «терапии» – ну, и где ревнивая фурия, изматывающая себя и Димку фантазиями на тему «он мне изменяет»? Какой-то смазливый поддатый сотрудник посольства воодушевленно рассказывал Наде об «этой дивной стране», а она хохотала и вставляла в его пламенную речь реплики «да бросьте вы», «да не может быть», «да не гоните»…

Ольга поискала глазами Оксану, но нигде не увидела ее голубого платья. Избавившись от болтливого собеседника, подошла Надя и взяла Ольгу под руку.

– Оль, – огляделась она по сторонам, – а где Сережа-то? Чего-то я его не вижу, где он?

– Да где-то здесь, – пожала Ольга плечами.

– Ведь даже поздороваться с ним по-человечески не успели!

– Наздороваетесь еще! – рассмеялась Ольга. – Дома. Он тебя, кстати, очень-очень ждал!

– Да-а? ! – удивилась Надежда, подхватывая у проплывающего мимо слуги с подноса бокал шампанского. – А чего это он, соскучился, что ли?

– А то! Без тебя, Надька, жизнь чопорная и скучная!

Они захохотали, обнявшись и расплескав шампанское на Ольгино платье, дружно завизжали, привлекая к себе взгляды всех присутствующих.

Он знал, что пропал и сопротивляться бессмысленно.

Сопротивление смерти подобно. И несопротивление тоже. Так что выход один – про? пасть. С непредсказуемыми последствиями на самом ее дне – летальный исход, нет ли, но в любом случае – трагический.

Сергей недавно прочел в прессе аккуратное выражение в отношении крупного политика: «Ему нужно избегать даже видимости неподобающего поведения».

Вот и ему нужно.

Вот он и избегал.

И не потому, что был крупным политиком и от этого «неподобающего поведения» зависела его карьера, а потому, что… любил семью и любил Ольгу, несмотря на злокачественную страсть, захватившую его разум и тело.

Он не смог уволить Оксану.

Собирался несколько раз за неделю, но в последний момент тушевался, терялся, бормотал какую-то чушь типа «зайдите позже»…

А сегодня выдал ей пригласительный на прием в посольство.

Потому что решился.

Потому что стыдно врать самому себе.

Самым унизительным и головокружительным было то, что Оксана все понимала.

Барышев ощущал исходящее от нее электричество, но не знал, не улавливал, что оно означает – начало такой же болезни, как у него, или… отторжение и возмущение.

Сегодня он это узнает.

Нахрапом – потому что надоело бледнеть и маяться.

Все надоело. В пропасть – так со всего маха. И будь что будет, потому что иначе вместо «неподобающего поведения», на которое настроилось тело, случится инфаркт.

Он видел, как Оксана отыскала его глазами, взяла бокал шампанского и вышла на открытую террасу.

Сергей выждал пару минут и вышел за ней, рационально и холодно отметив, что Ольга не смотрит в его сторону.

Облокотившись на перила, Оксана стояла лицом к нему, и бокала в ее руке не было, словно она за ненадобностью выбросила его в темноту.

То, что она без шампанского, то, что лицом к нему, говорило – ждала.

Можно было не уточнять ее настроения и намерений, но Барышев, прежде чем рухнуть в пропасть, зачем-то спросил:

– Вам скучно? Почему вы ушли сюда и стоите в одиночестве?

– Может быть, для того чтобы услышать от вас этот вопрос? – как сквозь вату прозвучал ее низкий, с хрипотцой, голос, отключающий все остатки сознания.