Ничья - Ольга Романовская

– Тяжело, верно?

Кивнула и провела рукой по каменной кладке. Холодная.

– Когда-нибудь это закончится, – продолжил врач и вымыл руки в глиняной плошке. – Все когда-нибудь кончается.

– Вы давно? ..

Закончить вопроса не сумела, но врач и так понял.

– Дважды. Сборщицы заканчивают выбор девушек в разных городах, пекутся о своей безопасности. Подходи, не бойся. Я стар и девичьими прелестями не интересуюсь.

– Вам… вам за это платят?

Я не видела иной причины участвовать в унизительном мероприятии.

– Нет, конечно, – покачал головой врач, – если не считать платой жизнь. Я слышал, – понизил голос он, – девушки роптали, пробовали устроить бунт. Не завидую судьбе зачинщиц!

– Каждую из нас ждет такая же.

Шаг, еще шаг. Я все ближе к бледному пятну на полу. И вот совсем рядом. В растерянности посмотрела на врача. Он велел лечь на спину и задрать подол:

– Ты уже взрослая, сама догадаешься, что дальше.

Простыня не могла спасти от холода пола, но даже по сравнению с ними пальцы врача казались ледяными. Плотно сжав губы, терпела. Боли не было, приятного тоже. Щеки стремительно розовели, бедра инстинктивно сжимались, но я понимала, врач должен закончить осмотр. Наконец он выпрямился и разрешил встать.

– Даже не знаю, поздравить тебя или пожалеть. Зови следующую.

Не оборачиваясь, словно раненая, заковыляла к лестнице. С одной, стороны, все, с другой… Подумаю об этом завтра.

Когда последняя девушка вернулась с хоров, туда направилась сборщица. Не так, как мы – быстро, уверенно. Они с врачом о чем-то поговорили и вместе спустились в зал.

– Бракованных нет, – закрыв за мужчиной дверь, громко объявила сборщица. – Переночуете здесь, а завтра отправимся в путь.

Ночь не принесла долгожданного облегчения. Ворочаясь на циновке, не могла отделать от назойливых мыслей, воспоминаний. Судя по вздохам и тихим всхлипам, не меня одну мучила бессонница. Новый день встретила с облегчением. Он сулил хотя бы какие-то перемены. И они действительно произошли.

После завтрака к нам снова зашла сборщица и заявила, что перед отправкой во Фрегию даст нам новые имена. Она гордо расхаживала в сопровождении мужчин в незнакомой темно-зеленой форме с черными нашивками. Фрегийцы. Оливковая кожа, густые темные волосы, острые подбородки. Мы, рьянцы, совсем другие. Со смесью страха и любопытства наблюдала за новыми конвоирами, гадая, солдаты они или офицеры. Меня смущали нашивки. Такие полагались командирам, но почему-то сделаны не серебряной нитью. Жаль, рядом нет тети Нэт, она бы рассказала. Я никогда фрегийцев не видела: после установления своих порядков они удалились в гарнизоны.

– Симпатичные девушки, – внезапно подал голос один из чужаков и остановился против меня. – Чья она?

Сердце пропустило удар и упало в желудок. Убеждала себя, что сборщица не отдаст, что до Храма наслаждений мы должны добраться в целости и сохранности, и дрожала. Вдруг я признана негодной для рынка, вдруг меня определили в низшие и сразу отдадут фрегийцу? Он смотрел пристально, с масленой улыбкой раздевал взглядом – отвратительное ощущение! Чтобы хоть как-то отгородиться от него, отвернулась, прижала колени к груди.

– Ничья, – флегматично отозвалась сборщица. – Отныне у нее нет ни матери, ни отца, но и владельцем пока она не обзавелась.

– Так отдай ее мне.

Вот оно! Мужчина дернулся, будто прямо сейчас собирался забрать добычу, но ладонь женщины в алом удержала его на месте.

– Повторяю, она ничья, – чуть повысила голос сборщица. – Займись делом, а не пускай слюни. Девочка наверняка попадет на торги, у тебя денег не хватит выкупить. А узнаю, что испортил товар, отрежу ненужное. Я в своем праве, ты закон помнишь.

– Помню, – раздосадовано пробормотал фрегиец и неохотно отступил.

Я мысленно выдохнула и порадовалась неведомому закону. Однако мужчину надлежало опасаться. Он наверняка затаил злобу, выместит ее на мне, а не на сборщице.

– Вот и имя тебе найдено. Эй, – женщина в алом щелкнула пальцами возле моего лица, – слышишь?

Вынырнув из безрадостных дум, подняла голову и вопросительно уставилась на нее. Сборщица широко улыбалась, хотя глаза ее оставались холоднее льда. Покушавшийся на меня мужчина отошел в тень, рядом стоял другой, столь же безучастный, как и женщина, которую он охранял.

– Я сказала, что имя тебе найдено, – Ничья.

– Ничья…

Несколько раз повторила слово, которое не походило даже не прозвище. Разве можно дать такое человеку? Подумала и осеклась. Ты не человек, Джанет, ты именно Ничья.

– Одной меньше, – с облегчением пробормотала сборщица и посетовала: – Сколько мороки с вами! Сначала выбери, потом довези, теперь еще имена. Всякий раз мучаюсь.

То есть она не в первый раз? Но тетя Нэт говорила… Усмехнулась собственной наивности. Тетя Нэт всегда казалась мне авторитетом, этаким патриархом, но что она знает о Фрегии? Не откровенничала же с ней сборщица, когда забраковала на единственном отборе, в котором участвовала тетушка? Из империи никто не возвращался, мы довольствовались слухами. Выходит, люди врали, никакая сборщица не жертва, спасающая свою жизнь, а обычная торговка. Некогда она служила в храме, не на низшей должности, разумеется, заручилась определенным доверием и теперь подвязалась за деньги поставлять девушек. Остальное… Сказка.

– Ладно, продолжим. – Сборщица отошла от меня и направилась к миниатюрной зеленоглазке. – С тобой все просто: Куколка. Рядом сидит Колючка. Ты, так и быть, Фиалка.

Женщина в алом по очереди указывала пальцем на притихших девочек и давала им имена. Чаще они отражали характер, иногда цвет волос, например, Черненькая, временами и вовсе бывали обидными: Попка, Ножны. Последнее особенно рассмешило фрегийцев. Они весело переглядывались и свистели. Получившая сомнительное имя девушка покраснела. Выходит, прозвище неприличное. Досталось оно одной из тех, кто пытался поднять руку на сборщицу. Девушка, которую сборщица лично привела в фургон, стала Подарком.

– Ну вот, – раздав новые прозвища, удовлетворенно кивнула женщина, – теперь с прошлым покончено. Услышу старые имена, накажу. А чтобы не забыли, кто есть кто, вам выдадут таблички. Терять их строго запрещается, даже якобы случайно.

Отлично придумано: теперь не удастся избежать ответственности за любой проступок. Тех же брюнеток много, а так взглянет солдат и доложит кличку. Мерзкие они, как у собак. Покосилась на фрегийцев и задумалась, обрадовались бы они, получив такие имена. Ишь, стоят довольные, посматривают свысока. Ничего, придет день, и Рьян встанет с колен.