Сыны Сибири - Лин Яровой

– Это сестричка моя, не обращай внимания. Мы с ней обычно сказки пишем. Так вот…

Прикусив губу, я дождался, пока друг налюбуется белой птицей, которая, словно статуэтка, замерла на еловой ветви, а затем продолжил:

– Не было даже капли сомнений. Я просто знал: стоит мне спуститься с вершины, пойти к Арке, и всё. Назад дороги уже не будет. Я стану простым человеком, изгнанным из Рая.

– Что плохого в том, чтобы быть простым человеком?

– Ничего, – пожал я плечами. – Но выбор есть выбор. Ты либо танцуешь здесь на вершине со смертью, либо живешь там под сводами дома с земной женщиной. Это классический выбор, Макс. Почти библейский. Либо Лилит, либо Ева. Помнишь, как выглядит карта влюбленных в раскладе Таро?

– Парочка целуется под деревом, а сверху на них смотрит ангел?

– Да. В одном из вариантов. И любой, кто сечёт в архетипы, скажет, что в этом и есть главная развилка: ты либо ангел, либо муж. А если посмотреть аркан в других вариантах, в старых колодах, то можно увидеть на нём мужчину, который разрывается между двумя женщинами. Здесь, думаю, и пояснять не надо.

– Похоже на выбор между жизнью и смертью.

– О чём и речь, – сказал я, щёлкнув пальцами. – Все, кто играет со словом, – женихи смерти.

– Ой-ой, Геббельсом пахнуло.

– Талантливый стендапер был, согласись?

– Надеюсь, ты не ждёшь от меня того же? Не хотелось бы разогревать войну.

– Не жду. Хватит нам внутренних войн, ещё нахлебаемся. Ну да ведь в этом и фишка. В бесконечном приключении. В войне. И в дороге обратно.

Друг резко поднял ладонь.

– Тормози, Яровой. Мне не нравится, куда ты ведёшь. Совсем, нахер, не нравится. Не хочу я ни воевать, ни быть одиноким всю жизнь. Человеку нужен человек. Слышал про такое?

– Слышал.

– И что?

– А ничего, – развёл я руками. – Выбор сделан, Макс. И как бы ты сейчас ни упирался ногами, как бы ни раскорячивался, пытаясь усидеть на двух стульях, однажды ты поймёшь, что уже принял решение.

– Схуяли? Я ещё ничего не решил.

– Ну да, конечно, – усмехнулся я. – Тогда какого чёрта ты сидишь со мной здесь у смерти под юбкой?

Макс раскрыл было рот, чтобы возразить, но в итоге промолчал. Уставился на луну. Затем обернулся и произнёс:

– Слышь, Яровой. Мы просто кислоты обожрались. Проебали адекватность на одну короткую ночь…

– Враньё. У нас её и не было никогда.

Друг выматерился. Начал ходить кольцами вокруг алтаря. Затем резко остановился и, глянув на меня, спросил:

– Ну хоть какой-то план у нас есть?

– А тебе нужен план?

– Было бы неплохо.

– В нашем деле лучший план – это импровизация.

– Это да… Но всё-таки должна быть карта. Ориентир. Путеводная звезда. Иначе мы просто заплутаем без цели, верно?

– Верно, – кивнул я и незаметно улыбнулся.

– Тогда показывай. Я ведь вижу. У тебя что-то припрятано.

– Что, прям показать?

– Показывай.

– Прям показать-показать?

– Сука, Яровой, давай колись. Ты, как старший брат, заманил меня в эти дремучие хуесплетения творчества, ты и выводи на свет.

Я улыбнулся снова. Затем встал с земли, скинул с себя плед и подошёл к обрыву. К тому самому месту, с которого пару минут назад едва не свалился друг. Посмотрел вниз. На долину, где мерцали огоньки гостевых домов. Закурил и поднял голову.

– Взгляни на небо.

Макс тихо подошёл ко мне и остановился в паре шагов. Я не обернулся, но почувствовал, что в этот момент он смотрит в том же направлении, что и я, – чуть выше созвездия Большой медведицы.

– Все эти звёзды горят миллионы лет. Даже после смерти. Но люди слишком редко поднимают к ним голову, потому что привыкли. А теперь смотри внимательно. Вон туда. Чуть правее Полярной.

Несколько секунд мы неотрывно смотрели в небо. Переминались с ноги на ногу в ожидании чуда. И чудо случилось.

Серебряная стрела родилась из темноты, разрезала мрак, пронеслась по небосклону и в следующий миг погасла над тайгой.

– Увидел?

– Да, – прошептал Макс. – Жаль загадать не успел.

– Это и есть путь, – сказал я, выдохнув дым, который тут же подхватил ветер. – Быть падающей звездой, исполняющей желания. Звездой-самоубийцей, ради которой люди поднимают головы. Короткое сияние и полёт – вот и весь танец. Вот и всё волшебство. И всё наше творчество.

Я сделал последнюю затяжку и щелкнул пальцами, отправив бычок в пропасть. Горящий уголёк пролетел над долиной и рассыпался в искры.

– Ходить над пропастью ради неё. Рисковать ради неё. Каждую сказку писать ради неё. Смирись, Макс. Мы будем ходить по грани всю жизнь лишь ради одного момента. Ради огненной кульминации. Ради последнего шага в бездну, сделанного в отчаянной попытке к ней прикоснуться. Улавливаешь?

– Звучит, как настоящий рок-н-ролл.

– Рок-н-ролл и есть. И если по-честному, не было у нас никакого выбора. Никогда. Мы уже родились такими. Родились здесь – посреди тайги, посреди русской Америки, где можно всё. Посреди Сибири.

– А при чём здесь Сибирь?

– При том, что это и есть территория смерти, братец. Оглянись вокруг, – сказал я и взмахнул рукой. – Тысячи километров в любую сторону – непроходимая дремучая тайга. Мир сказок. Территория сновидений. Лес. А ты помнишь, кто живёт в лесу?

– Звери.

– И те, кто ловит зверей. Егеря и охотники. Но даже они – не те, кто нам нужен. Охота и собирательство – пройденный этап. Мы должны стать третьей силой. Теми, кто ловит людей.

На секунду прикрыв глаза, я щёлкнул пальцами и музыка, играющая в колонке, сменилась. Услышав знакомый мотив, Макс резко обернулся. Посмотрел сначала на Гаргантюа, потом снова на меня.

– Пираты?

– Разбойники, – ответил я. – Женихи смерти. Те, кто приходят из леса, чтобы забрать всё и потратить за один вечер. Те, кто отрицает любое знамя, кроме чёрного флага. Те, кто помнит: жизнь – это лишь короткая вспышка, сплетенная из лихих историй, и знает, что настоящему мужчине не нужно в этом ебаном мире ничего, кроме огня и ветра.