Три эссе на одну тему - Алексей Борисов

– Мне надо отсюда уехать.

– Куда? .. – последовал вопрос.

– Мне надо хотя бы сообщить кое-что о себе…

– Куда? – это слово «куда» повторилось.

И Ал понимал свою безысходность. Но в примитиве страны, куда он попал, оставалась большая надежда на почту. Отправить письмо было шансом, но очень опасным. На письме будет адрес обратный. Маловероятно, что вскроют. Но хуже будет, когда вскроют ответ. И сколько пройдет ещё времени. И что делать потом?

Что хорошего будет в обратном письме? Чем поможет единственный агент?

В письме он должен будет указать примерные координаты портала. Что будет, если этот портал найдут не те, кому надо? Но выхода нет.

– Во Францию… – Назвал он наконец название страны. – Мне нужно хотя бы отправить письмо.

– Письмо? !.. – оживилась Александра, – Это просто. Моя соседка в Америку сыну пишет. Работал у нас тут на буровой и… уехал. Каждую неделю пишет. Письмо – это просто: пошёл на почту, конверт с марками, и отправил. Не то, что раньше…

– Что? Раньше… – Спросил Ал.

– Раньше, – Александра Филипповна на секунду примолкла, – раньше было нельзя писать за границу из нашей страны. Что, кто, кому и зачем, спросили бы. Сейчас – пиши пожалуйста. А уж из нашего захолустья – так тем более. Правда, скоро все узнают, что у тебя связи. Городок-то – маленький. Тысяч сто.

– Конверты проверяли? .. – осведомился Ал.

– Все до одного.

– А сейчас? ..

Филипповна закашлялась от чая, который в её чашке уже давно остыл:

– Зачем проверять? Какую я сейчас могу послать отсюда тайну? Все тайны раскрыты. Сейчас – настоящая дружба народов: нашего и американского, французского, немецкого и про чего всего! Сейчас просто будут завидовать, что у тебя знакомые или родственники где-то далеко. Спросят только: «Когда ты уезжаешь? »

Ал слушал, но его здесь волновало лишь одно: если он воспользуется тем, что здесь называется почтой, какая гарантия, что посланье его никто не прочтёт?

– Что ты хочешь послать? – Филипповна спросила.

Ал сделал уже выводы о том, с кем он имеет дело. На стенах фотографии о многом говорили, во взгляде Александры не читалось ни зла, ни алчности.

– Рассказать, где и что случилось со мной. – Произнёс он.

– Пойдём на почту… – предложила пенсионерка. – Ох! Недёшево это будет стоить, недёшево. Ну, да Бог там, никогда за границу не писала. То-то Егоровна спросит, кого ты с собой привела и за какого старичка вдруг собралась там замуж.

– Кто такая «Егоровна»? – поинтересовался Ал.

– Соседка моя, – само собой, промолвила Александра, – на почте работает. Восьмой-то десяток уж скоро старухе. А как же? ! Денег-то нет. Да и скучно одной ей-то дома. Мужик-то давно уже помер…

Ал впал в замешательство. Ему надо было отправить посланье и самому удостовериться в том, что оно отправлено, а тут дело обрастало ненужною оглаской.

– Мне нужно с Вами идти, – сказал он, – но в том, в чём я сейчас одет – не получится…

– Да… – Филипповна задумалась о том же.

Комбинезон у Ала был грязным. Ботинок незнакомец не имел. На ногах под мокасинами во время перехода по реке были лишь какие-то тапки. В этом никак нельзя выходить на мороз. Как она не догадалась постирать хотя бы тот серый комбинезончик? .. Корила она себя.

– Я что-нибудь придумаю… – сказала она, подойдя к гардеробу.

Из вещей не подходило Алу ничего. Даже валенки тридцать седьмого размера болтались на ногах. Хотя их удалось приладить на носки. Комбинезончик был быстро постиран и сох над плитой. Из шапок нашлись только женские.

– Придётся покупать… – выдохнула она.

Ал думал и разжал ладонь. Блеснул медальон с бриллиантом. Филипповна ахнула.

– Алмаз? !. – испуганно шёпотом произнесла она.

– Бриллиант… – уточнил он.

– Карат-то сколько… – округлив глаза, сантиметр за сантиметром Филипповна пятилась назад.

– Карат – не знаю. Четыре, по-вашему, грамма… с половиной. Восемнадцать граней. В общем, – уточнил он, – огранка самая простая.

– Убери это… – придя в себя, прошептала пенсионерка. – Я найду деньги. Не показывай здесь его никому! Я, хоть и старая, а жить очень хочется… Я найду деньги.

– Это дорого стоит? – спросил Ал про свой медальон.

– На него я за жизнь не заработала! – последовал ответ.

Визит на почту состоялся. Ал был представлен внучатым племянником, короче, дальним родственником по мужниной линии.

– Вот видишь! – как будто бы хвалилась Филипповна Егоровне-соседке. – Я – не одна на этом свете! Нашлись родственники, нашлись. Есть Бог на свете.

– Откуда же нашлись? – интересовалась Егоровна.

– А помнишь, – продолжала фантазировать Александра, – как мы в эвакуацию с тобой из Ленинграда убежали, и дочка у меня в пути замёрзла… Других-то тоже вывозили. Нас – сюда на завод. А их дальше – в Комсомольск. Сейчас многие себя находят. И меня – нашли… А я ведь не просто к тебе пришла, – ломала тему разговора Александра, – мне письмо надо отправить. Родня объявилась! Представь! В самой Франции…

Егоровна завистливо смотрела и проглотила слюну от ириски:

– Ты небось и по-«ихнему», теперь пишешь?

– Да нет! – продолжала импровизацию женщина. – Внук. Уж он-то научен. Алёшенька, – обратилась Филипповна к внуку, – Помнишь адрес?

Ал кивнул головой.

– Ну, вот, дорогая моя, – Филипповна торжественно посмотрела на подругу, – Конверт нам давай, самый красивый, – уточнила она, – и марок, сколько там надо.

– И большое письмо? – справившись с гримасой зависти, поинтересовалась Егоровна.

– Алёш! Доставай свой листок!

Ал достал свои в полном смысле каракули на французском, и показал лист почтовой работнице.

– Ну, это недорого. Сто пятьдесят тысяч давай и всё будет, как в лучших домах…

– Лондона нам не надо! – прервала Филипповна. – Я, ты знаешь, в Париж хочу. Лёш, запечатывай! А ты, подруга, марки клей!

Театрально, помпезно, но вся процедура была исполнена: наклеены марки, печати, проставлены, квитанция об оплате – выписана, и письмо вложено в рад других писем на этажерке.