Семилетка поиска - Мария Арбатова

С одной стороны, это выглядело вопиюще: семья вчетвером жила в двухкомнатной квартире, а он спасал науку. С другой стороны, Елена любила его. Она балдела от того, как он выглядит, двигается, говорит, острит, улыбается, покупает ее самую любимую еду и старается угодить в быту.

– К Караванову надо отнестись особо, знаешь, как в деревенских семьях отдают девочку в монастырь, – предложила Елена дочери. – Дело это не прибыльное, но замолит все наши грехи…

Караванов вроде бы зарабатывал деньги, иногда даже не меньше, чем Елена, и любил это подчеркивать. Но совершенно начисто перевел в собственном сознании историю джентльменского соглашения с Толиком в разряд «так получилось, и никто в этом не виноват».

А Толика все устраивало. Как истинный джентльмен, он не давал денег ни на дочку, ни на мать… все-таки определил ее в семью. В редкие визиты Толик с Каравановым чинно пили чай на кухне и ругали дикие экономические времена.

Елена зверела от этой благостной сцены. Ей, конечно, не хотелось, чтобы они поубивали друг друга, но она бы с удовольствием стала свидетельницей диалога:

– Ну что, козел? Сколько лет ты меня и свою семью с квартирой накалываешь? Я ведь тебе поверил как честному человеку и помог прописаться!

– Да ты на себя, урод, посмотри! За сколько лет не дал ни копейки на дочку, да еще и мать нам на шею посадил! Застукала тебя баба, выгнала, так отцепись от квартиры!

– Так ты ваще бы молчал, ты, по сути, живешь на моей жилплощади!

– Живу. Но я, по сути, кормлю твою дочь…

Однако диалог этот был невозможен, поскольку Еленины мужья словно были членами одного профсоюза, и корпоративная этика вынуждала их прощать друг другу проступки за счет общей жены.

– Филиппка не хватает, – усмехалась Лида. – Он бы им еще и налил…

Последней каплей для Елены было письмо Толика, выпавшее из портфеля со старыми фотографиями его матери. Елена убиралась в ее комнате, когда знакомый птичий почерк оказался в ее руках, и она, не раздумывая, начала читать, а потом показала Лиде.

Письмо было по горячим следам Толикова изгнания. Он писал галиматью не про то, что его застукали с массажисткой, а про то, что Елена груба и взбалмошна («Ты же ее, мама, знаешь! »); а Лидочка уже большая, что она все понимает правильно и практически на его стороне. Елена в очередной раз обалдела от того, что взрослый мужик не способен быть взрослым даже в письме к собственной матери. И что по жизни она выбирает именно таких…

И тут на небосклоне нарисовался «взрослый». Она точно знала, что ее интерес был бескорыстным, иначе ни на йоту не двинулась бы в эту сторону. Просто увидела по телевизору интервью с классным мужиком, и у нее внутри все отозвалось. А тут в кухню вошел Караванов и презрительно сказал:

– Это один из хозяев нашего холдинга, Егорычев. Не человек – танкер… Эх, сволочь, заливает, лучше бы зарплату повысил…

Уже через три дня Елена брала у него интервью. Не для того, чтобы Караванову повысили зарплату, а для того, чтобы убедиться, что среди ее современников существуют внятные мужики, не ждущие, что все проблемы за них как-нибудь решит жена…

…А меж тем кухонное шоу продолжалось. Караванов блестел глазами от выпитого, но не унимался:

– Я никогда не признаю того, что веду себя как предатель… Мне никто не докажет этого. Но тем не менее все мои силы давно направлены на то, чтобы отбиваться от необоснованности подобных упреков.

– Но разве я говорю что-нибудь конкретное? – испугалась Елена.

– Не говоришь! Ты громко молчишь! Но это еще хуже! Потому что я все чувствую! И все мое внутреннее устройство переориентировалось на главную задачу – отбиться и уцелеть морально. Из-за тебя я разучился делать многие вещи, связанные с инициативой… – продолжал он. – Которые прежде, не без трудностей, но все же делал. Например, дарить подарки…

– Вранье! Когда мы познакомились, ты не умел дарить подарков! Ты сразу сообщил об этом. Ты привез мне из Германии пробные духи по цене шубы! – напомнила Елена.

– Но ты могла мне дать возможность научиться делать подарки, а ты попросила больше никогда их не делать без согласования с тобой!

– Грубо говоря… у нас не было денег на обучение такого рода! – ответила Елена вполне язвительным тоном.

– Ты слышишь, как ты разговариваешь? – воскликнул Караванов. – Сколько презрения в твоем голосе! Это из-за твоего ироничного тона я разучился танцевать, делать комплименты женщинам. Ты сформировала у меня зависимость от своих унижающих оценок…

– А что я должна была говорить? Что ты, как пьяный мудак, топчешься на вечеринке с дешевой блядью, и вся твоя фирма с удовольствием наблюдает за моим лицом при этом? – усмехнулась Елена.

Она никак не понимала, почему мужик в третьем браке не может организовать не хватающей ему эмоциональной части жизни так, чтобы никто этого не видел.

– Наш брак плох, но мне надоело воспроизводить сценарий «брак – развод – новый брак». Видимо, пора научиться жить «как нормальные люди»: завести отношения на стороне, а здесь сохранять то, что устраивает, – выдохнул Караванов. – Сознаюсь, не без влияния ролевых игр, я принял решение: «так жить нельзя»…

– То есть все это время ты хотел согласовать со мной тему жизни на стороне? – изумилась Елена.

– Не только! – Караванов принял очень пафосную позу. – Все это время я хотел тебе объяснить, что стал другим!

– А зачем мне объяснять? Если действительно стал, я увижу! А что касается жизни на стороне, то давай обсудим… – напряглась она. – Только я хочу сказать, что ты не способен делать ее не публичной. Это все я уже проходила с Толиком, так что скорее всего история кончится разводом…

– А я готов к разводу! – вздернул подбородок Караванов, – Меня не надо пугать. Я считаю, что брак наш из рук вон плох; тем не менее в нем есть много хорошего, что, собственно, не требует супружеских отношений…

– Это как? – опешила Елена.

– Мы близкие, хорошо понимающие друг друга и отлично сотрудничающие люди. Для этого совершенно не обязательно жить вместе и спать в одной постели, – почти пропел он.