Проповедник - Юлия Латынина

Впрочем, «Харперс» не помогает террористам. Это слишком опасное и дорогое занятие. Им достаточно, если в стране воцарится хаос и «Анреко» не сможет быть их конкурентом в экспорте вирилеи.

– Нет, – сказал я, – я не собираюсь уезжать.

– У вас, я слышал, нелюбовь с Филиппом Деннером.

Я помолчал.

– Сколько бы вы хотели получать?

– Не хотел бы обездоливать «Харперс», – сказал я, – вы столько денег тратите на поддержку террористов, что для приличных людей не останется.

Мой собеседник выудил из кармана записную книжку, вырвал из нее листок, написал на нем сумму и протянул мне. Я запустил туда глаза.

– Это вдвое больше, – сказал он, – чем вы получаете в «Анреко».

– Главные деньги я получаю от своей фермы, – сказал я.

– Мы тоже выращиваем вирилею.

– Пытаетесь, – сказал я, – ваши кривые деревья не стоят ни гроша.

– Через три месяца, – возразил мой собеседник, – наши кривые деревья будут стоить дороже ваших сожженных пеньков.

– Идите к черту, – сказал я.

Он встал и забрал у меня листок.

– Когда-нибудь Деннер вам насолит так, что захочется отомстить. Мы всегда вам будем рады. Если вы захватите с собой разработки «Павиана» и кое-какие документы, то получите втрое больше.

Он помахал листком и пропал среди деревьев.

Вскоре после прибытия землян один придворный доложил царю: «Короли женаты на убийстве, князья – на непокорстве, судьи – на подкупе, шпионы на лживости, купцы женаты на мошенничестве, крестьяне – на невежестве, а земляне – на алчности». Как видите, мы с самого начала вполне вписались в существующее социальное устройство.

Ван Роширен имел большой успех. Бельяш обещал показать его проповедь по телевидению, сразу вслед за передачей о парапсихологии и телекинезе, и сам Идар Хас вдруг пригласил его на обед. Я вел машину, а он раскрыл визитницу и аккуратно сажал в гнезда визитные карточки. Сзади копошился Джек Лиммерти. Ван Роширен покончил с визитками и спросил:

– А вы не могли бы мне рассказать историю спора?

– Что? – спросил я.

– Ну, исторические корни конфликта, – застенчиво пояснил проповедник.

Он явно не умел обращаться с такими словами, и это мне понравилось.

– Исторические корни? – сказал я. – Представьте себе, что вы вошли пьяный в кабачок, а там сидит другой пьяный. Ему не понравилась ваша морда, и он дал вам по морде, которая ему не понравилась. После этого половина кабачка стала драться за вас, а другая половина – за этого пьяного. Где тут исторические корни?

– Думаю, – сказал осторожно ван Роширен, – что когда борьбу, уносящую сотни жизней и имеющую тысячи мучеников, сравнивают с пьяной дракой, это унижает достоинство народа.

Я молча проглотил это и начал:

– Как вы знаете, – сказал я, – Асаисса фактически изолирована от остальных стран Новой Андромеды. На западе она выходит к океану, а восток и юг занимают пустыня и горы. Пустыня эта понемногу наступает. Остается сорок тысяч квадратных километров, на которых сотни лет жили разные племена, разводили лошадей и резали друг другу головы, а в долинах возделывали просо и вирилею. Климат в долинах уникальный, больше нигде на Андромеде вирилея не растет. Купцы из соседних стран всегда приплывали сюда за вирилеей, хотя, конечно, она стоила не так дорого, как сейчас.

Триста лет назад один из местных царей объединил большинство племен под своей властью и основал династию Дассов. Он построил в стране дороги, чтобы быстрее рассылать войска и приказы, ввел единую монету, упорядочил налогообложение и прочее, и прочее, за что прогрессивные журналисты величают его деспотом.

– Хотя, конечно, – прибавил я в раздумье, – если хорошие дороги есть признак деспотизма, то Земля до сих пор даст Асаиссе сто очков вперед.

Впрочем, не все его реформы удались. Он, например, отнял у Бога право суда и передал его назначаемым из столицы чиновникам, но потом вынужден был отменить этот приказ. Население обиделось за Бога.

Итак, Дасак основал свою династию и стал Великим Царем. В оригинале Великий Царь звучит не так громко, как в переводе, потому что Дасс был «великим царем», а правил он «малыми царями». Кажется, это называется феодализмом. Так вышло, что после смерти Дасака власть великого царя становилась все меньше, а власть малых царей – все большей, и вышеупомянутый централизованный деспотизм, то есть дороги, законы и единая монета, исчез совершенно.

Лет сто назад седьмой по счету правнук Дасака решил исправить ситуацию и начал воевать с малыми царями. Сам он был скорее администратором, чем полководцем, но у него были хорошие военачальники, и лучшим из них Исинна, товарищ его детских игр, и сам, как вы понимаете, малый царь. Исинна завоевал для Дасака все отпавшие земли, и чем лучше он воевал, тем больше Дасак его боялся.

– Дальнейшие события, – сказал я, – каждая из ныне враждующих сторон излагает по-разному. Несомненно следующее. Вскоре после того, как Исинна выиграл для Дасака битву Белых Облаков, в которой он использовал пятьдесят тысяч личных, своих воинов, Дасак вызвал его в столицу на новогоднее торжество и утопил в бочке с маслом.

Теологические разногласия между сторонниками Президента и мятежниками заключаются в следующем. Официальная версия гласит, что после битвы Исинна сказал: «Кто сильней, тот и должен быть великим царем» и отправился в столицу, чтобы убить своего господина. Мятежники рассказывают следующее. Чем больше становилась слава Исинны, тем страшнее была зависть в сердце великого царя. Он думал: «Не для меня старается Исинна! Скоро он убьет всех моих врагов, и выйдет так, что некому будет оказать мне поддержку, когда он пойдет на меня войной. Что тогда спасет меня от смерти? Разве там, где речь идет о власти, есть место слову „преданность“? » На новогодний праздник великий царь позвал Исинну в столицу. «Не ходи», – сказали ему воины. «Я не могу проявить неуважение к государю», – возразил Исинна. «Тогда возьми нас с собой». «Нет, – ответил Исинна, – ибо если я возьму вас с собой, а царь убьет меня, вы поднимете бунт, а разве можно бунтовать против царя? »

Первая версия содержит занимательные подробности в виде говорящих голубей, в последний миг рассказавших царю о приготовленной для него ловушке и о волшебной чаше, которая лопнула, когда в нее налили яд. Вторая версия утверждает, что полководца, чьи руки были по локоть в крови, зарезали, как невинного агнца. Обе содержат множество несообразностей, и поэтому обе заслуживают доверия.