Скованная временем - Райса Уолкер

– Так почему же первая фотография не изменилась, когда ты принес ее сюда? – я была в сомнениях. – Если это вроде как безопасная зона, разве она не должна показывать реальность, которую ты знаешь?

Кэтрин покачала головой.

– Все не так работает, Кейт. Она не была защищена, когда произошел временной сдвиг. Подумай об этом как о… свинцовом фартуке, вроде того, что ты надеваешь у дантиста. Ты защищена, когда фартук на тебе, но он не сможет обратить повреждения, которые уже нанесены. Документы, которые мы здесь храним, которые мы всегда защищали, включая те, что были оцифрованы на этих серверах, – все это сохранилось. Однако все, что мы приносим извне, может быть уже измененным. Честно говоря, оно будет изменено, если не будет находиться в постоянном физическом контакте с кем-то, носящим медальон. Но, как только оно окажется здесь, изменения прекратятся.

– Это… думаю, это имеет смысл. Ладно, я видела… – я сделала паузу, чтобы сосчитать, – пять медальонов, включая тот, что был у Кирнана. Я предполагаю, что у Саймона… парня, который меня ограбил… тоже есть такой, наверняка. Откуда они берутся? Вы научились их копировать?

– Нет, те дополнительные ключи и дневники, которые находятся здесь, собрала я, – сказала Кэтрин, садясь за один из компьютеров. – До исчезновения Пруденс я не старалась выяснить, что случилось с моими бывшими будущими коллегами, разве что присматривала за Солом, потому что он мог приземлиться где угодно и когда угодно. После того как Пруденс пропала, я заперлась в комнате и провела следующие несколько недель, отчаянно пытаясь получить какой-нибудь ответ от ключа ХРОНОСа. Мне кажется, я была очень близка к тому, чтобы исчезнуть в этой пустоте. Эта черная дыра все еще единственное, что я вижу в медальоне.

Я немного колебалась, но все же спросила:

– Ты думаешь, что Пруденс отправилась именно туда? В эту самую… черную дыру?

– Сначала я решила, что это вполне вероятно, хотя и не хотела признаваться в этом себе самой. Другая вероятность заключалась в том, что Сол нашел нас и забрал Пруденс. Все же после того случая я была полна решимости собрать все оставшиеся ключи, потому что мне не хотелось думать о том, что кто-то еще исчезнет таким же образом. Двадцать три историка ХРОНОСа оказались в ловушке, и у каждого был свой ключ. Большинство из них, к счастью, были направлены в современные эпохи, и только четверо – в пятнадцатый век. Некоторые из них путешествовали вместе, как это часто делали мы с Солом. Двенадцать занимались историей Северной Америки, поскольку ХРОНОС расположен в той местности. Шесть из них находились в Европе, а остальные были разбросаны по всему земному шару. На сегодняшний день я нашла десять ключей и несколько дневников в дополнение к тем, что собрала для своего последнего перемещения. Многие ключи передавались членами семьи как диковинная фамильная реликвия, странное украшение. Большинство стремились избавиться от этих предметов, которые, по их мнению, были заколдованными. Либо они сами, либо кто-то другой говорил, что они светятся или двигаются, или они просто вызывали у них плохое предчувствие. Один из ученых, занимающихся исследованием нацистской Германии, фактически уничтожил свой ключ ХРОНОСа и дневники, которые у него были с собой. Мы немного поговорили с ним незадолго до его смерти, и он сказал, что не хотел рисковать тем, что ключ может быть использован нацистами, как бы маловероятно это ни было. Оглядываясь назад, могу сказать, что он сделал мудрый выбор. Если бы я знала, что Сол станет злоупотреблять этой технологией, я бы уничтожила все, что нашла. Однако я рада, что не сделала этого, потому что примерно через три года после аварии я заметила первые изменения.

Кэтрин повернулась к компьютеру и щелкнула по папке, затем по файлу, открылось изображение. Это была отсканированная копия пожелтевшего документа со списком имен, разделенным на колонки: «Дамы» и «Господа». Сверху было заглавие: Конвенция о правах женщин, Сенека-Фоллс, Нью-Йорк, 1848 год.

– Копия этого документа в рамке висела на стене моего кабинета в университете с тех пор, как Пруденс и Деборе исполнилось два или три года, так что они обе видели его много раз. Сто человек. Шестьдесят восемь женщин и тридцать два мужчины подписали Декларацию Чувств на этой конвенции. Но, если посмотреть внимательно, можно заметить, что сейчас там сто одно имя. Здесь, в самом низу средней колонки, есть еще одно имя – Пруденс К. Рэнд. И это имя стало появляться и в других документах.

– Но… почему именно Пруденс Рэнд? Мамина фамилия – Пирс.

– Я могу только предположить, что Пруденс решила подписать этот документ после того, как встретила своего отца – Сола Рэнда. Она явно пыталась послать мне сообщение, но я все еще не уверена, что она хотела сказать. Хотела ли она, чтобы я ее спасла, или она просто… дала понять, что знает мой секрет? Больнее всего было оставаться в неведении… Знала ли она, что я не могла связаться с ней? Знала ли она, что я пыталась?

?

Мы с Кэтрин вернулись на первый этаж, оставив Коннора в библиотеке с компьютерами, где он пытался выяснить, не происходит ли чего необычного, что могло бы быть подсказкой к предупреждениям Кирнана. Что-то не давало мне покоя на протяжении всего предыдущего разговора, но я никак не могла понять, что именно. Наконец, спустя несколько минут, когда мы сидели на кухне, меня осенило.

– Подожди, подожди, подожди… ранее, сегодня утром, ты предположила, что у всех трех ген дара ХРОНОСа был рецессивным: у Коннора, мамы и… папы?

Кэтрин кивнула.

– Думаю, у твоего отца он сильнее, чем у Деборы. Один из самых отвратительных споров, который я когда-либо видела между ними, произошел сразу после твоего второго дня рождения. Я была у вас в гостях, и на мне был этот медальон. Дебору это никогда особо не волновало, мне же хотелось увидеть твою реакцию. Как сказал вчера Гарри, ты была очарована и постоянно называла его «голубым светом». Гарри как бы невзначай отметил, что медальон, скорее, имеет розоватое свечение. Дебора была вне себя от ярости. Она думала, что я рассказала ему о ее давней ссоре с Пруденс, и, я думаю, она решила, что мы хорошо посмеялись над ней. Бедный Гарри. Он понятия не имел, о чем она говорит, и не мог понять, почему она продолжает настаивать на том, что это простая бронзовая подвеска, не розовая, не зеленая, не голубая.