Владыка ядов - Андрей Смирнов

– Вот как? Воистину, стремительный взлет… Вы настолько хороши? – Спросила Эльза.

Эдрик чуть усмехнулся.

– Полагаю, что да, моя госпожа.

– Покажете нам, что умеете? – Спросил пожилой рыцарь, сидевший напротив.

Эдрик перевел взгляд на герцога. Тот согласно кивнул.

– После ужина. – Пообещал Эдрик.

Он сьел несколько ложек, но Мольвири не притронулась к еде.

– Поешь немного, – шепнул он. – Хотя бы для вида. Ты и так слишком много внимания привлекаешь.

– Что это? – Спросила Мольвири, поджав губы. Когда он объяснил, на ее лице появилась гримаса отвращения. – Мертвая плоть? … Более скверной пищи трудно и представить! Поеданию трупов вас научили Князья Тьмы, но не мы. Как вы только можете это делать? … Неужели вы не испытываете никакого отвращения? …

– Нет в этом никакой скверны, – раздраженно процедил Эдрик. – Человек принимает в дар чужую жизнь, и знает, что когда-нибудь отдаст земле и червям свою.

– Но я не человек. – Едва слышно напомнила она.

– Вашей пресветлой семейке не мешало бы научиться отдавать, – сквозь зубы ответил бессмертный. – Тогда, когда вы берете, это перестало бы походить на грабеж.

Мольвири холодно на него посмотрела. Эдрик усмехнулся и сьел еще несколько ложек, выпил вина и взял большой ломоть мяса с блюда, стоящего слева. Когда он закончил жевать, Мольвири протянула руку и взяла грибочек из их общей тарелки. Эдрик видел, что ей стоит немалых усилий поднести его ко рту, а затем проглотить: видимо, с ее точки зрения, скверна от тела убитого животного пропитала гриб слишком сильно. Эдрик вздохнул и покачал головой. Он чувствовал, что еще намучается с ней.

После ужина герцог поинтересовался у Эдрика, готов ли тот показать им свои таланты, как обещал. Эдрик пожал плечами. Он был не против вернуть себе место военного инструктора в этом замке, а в том, что таковое предложение незамедлительно последует после демонстрации, нисколько не сомневался.

Служанка показала Мольвири комнату, выбранную сенешалем – просторную, светлую, располагавшуюся на третьем этаже основного здания, примыкавшего к донжону. Мольвири посидела на просторной кровати, заглянула во все шкафчики и ящички, и подошла к окну. Стемнело, начинался дождь. Она думала о том, каково это – быть человеком? Она боялась, что отравится, поев оскверненной пищи, но этого не произошло. Может быть, мертвая плоть не так сильно повлияла на гриб, как она боялась? А что, если бы она сьела само мясо? … Мольвири поежилась от этих мыслей.

И все же… Эдрик сказал странную вещь. Подобное она уже слышала один раз – много тысяч лет тому назад, от Хелаха. Она увидела, как мужчина и женщина удовлетворяют телесную страсть и сказала Освобожденному, что это отвратительно.

– Почему? – Спросил Хелах.

Она попыталась объяснить: нечисты их тела, отвратительны выделяемые ими жидкости, и еще омерзительнее испытываемые ими страсти.

– Если люди подобны богам, – сказала она, – как ты веришь, они не должны выглядеть столь ничтожно и гнусно.

– На земле все не так, как у вас, – ответил Хелах. – Впрочем, и у вас уже все не так, как было и никогда, как было, больше не будет. Силы трех Светил смешались и взаимно изменили друг друга; на земле, в мире людей, равноудаленном от всех Светил, наиболее отчетливо видно, к чему все это привело. Когда любовь и страсть соединяются в одно целое, нет больше необходимости заботиться о том, чисто ли это или нечисто. Нечистота земли наполнена высшей чистотой, для которой нет никакой противоположности.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала она.

– Придет время, и ты поймешь, – с улыбкой пообещал Хелах.

…Она стояла у окна и думала о его словах. Чистота Небес слабела и таяла на подступах к человеческому миру, но и со скверной Ада – если верить Эдрику и Хелаху – происходило тоже самое. Что же явится в итоге? Породит ли соединение сил нечто более величественное и прекрасное, чем источники, давшие жизнь этому соединению – или же силы взаимоуничтожат друг друга, и серость и ничтожество, как чума, распространятся повсюду? … Ее братья были уверены во втором. Люди слишком жалки и слабы, чтобы позволить им идти самим; нужны пряник и плеть, чтобы вести их – только таким образом, постепенно очищаясь от страстей, от животных и демонских желаний, они смогут хотя бы в малой мере уподобиться великолепным и вечным созданиям Света.

Пришел Эдрик, сел на кровать, а затем откинулся назад и потянулся.

– Надо подумать, чем займемся ночью, – сообщил он, разглядывая потолок. – По замку бродить не советую: возникнут вопросы, какого черта ты не спишь.

– Что будет, если я скажу им, кто я? – Задумчиво произнесла Мольвири, обращаясь не столько к Эдрику, сколько к самой себе.

– Ничего хорошего, уж поверь мне, – пробурчал Эдрик.

Она долго молчала, не отходя от окна.

– Я тебе много рассказала об Эмпирее и о том, что было раньше, – сказала Мольвири, оборачиваясь к бессмертному. – Теперь твоя очередь. Расскажи мне о мире людей.

– Что именно тебе рассказать? – Настороженно спросил он.

– Все.

Эдрик тяжело вздохнул.

Глава четвертая

К белым перилам на Утесе Воспоминаний Кадан подошел в полдень. Облокотился, вдохнул сладкий и томный аромат цветущих слив, и посмотрел вниз. Далеко внизу плыли облака. Жаль: ведь он надеялся увидеть мир людей – а это становилось возможным лишь при условии ясной погоды. Якши, служившие в Аннемо, белокаменном Замке Ста Башен, утверждали, что нижнее небо сегодня будет ясным, но они могли и ошибаться. Духи и божества, управляющие погодой, могли наврать им – либо ответить честно, но позже переменить свои намерения.

Кадан вздохнул и, перегнувшись через перила, перевел взгляд вправо. Утес закрывал от него почти всю нижнюю часть Фойдана, Города Слив, но домик с малиновой черепицей он сумел разглядеть. Там жила девушка, из-за которой он полторы тысячи лет тому назад принес клятву верности старому Янхарту, правителю Фойдана и Аннемо. Девушку звали Цидейна Нибравельт, и он очень любил ее. Увы, она была смертной, и в свое время должна была состариться и умереть. Чтобы не допустить этого, он привел ее на второе небо, в мир стихиалей, служебных духов и младших богов, где заключил договор с королевским домом Аннемо. В обмен на его службу Цидейне разрешили остаться в Фойдане. Плоды священной сливы вернули ей молодость. С тех пор раз в год, вместе с прочими жителями Фойдана, не обладавшими бессмертием по своей природе, на Празднике Обновления, посвященном великой Богине Жизни Аллиналейн, она съедала одну сливу и молодела на один год, оставаясь таким образом вечно прекрасной и юной.