Другая миссис Миллер - Элисон Диксон

– Да ладно! Это 458?

Дорогущий «Феррари» Дэниэла всегда был гарантированным гвоздем программы. Она подумала о сцене в «Выходном дне Ферриса Бьюллера», когда Феррис страстно захотел прокатиться именно на такой запретной машине, стоявшей в гараже Кэмерона, но не стала ничего говорить, хотя почти дословно помнила диалог и знала все места, где его снимали. Фильм был лет на пятнадцать старше его, почти ее ровесник.

– Этот на самом деле значительно более редкий, – сказала она. – Но я не очень много о нем знаю.

И не особо интересуюсь, подумала она.

– Он твой, и ты ничего про него не знаешь?

– Он принадлежал моему отцу. У него была большая коллекция автомобилей. Почему-то он подумал, что этот должен достаться мне, когда он умрет. – Она знала точную причину, по которой он достался ей. Ему было прекрасно известно, насколько она ненавидела его пристрастие собирать все, чем хоть как-то можно похвастаться, как, например, самые редкие автомобили в мире. Этот «Феррари» он ценил больше всего не только среди своих машин, но среди всего своего имущества. Его доставили сюда на грузовике примерно за три недели до его смерти с запиской, что двум самым ценным его сокровищам суждено быть вместе. Очень мило; для тех, кто не знает, каким он был манипулятором. Дэниэл рассчитывал на то, что из-за своих противоречивых чувств она не продаст его, и он был прав. И вот он здесь, спрятан в ее гараже, как скрытая рана. Но она часто фантазирует о том, чтобы принести сюда бейсбольную биту. А может, даже банку с бензином и спичку.

– Твой отец, кажется, был интересным парнем.

Фиби натянуто улыбнулась.

– Он точно не был скучным.

– Ты ездила на нем?

– Боже мой, нет. Муж как-то брал его прокатиться вокруг квартала, но это было ужасно.

Как и сам Дэниэл, добавила она про себя, одновременно заметив, как необычно она сказала об Уайатте. Не «мой муж», а просто «муж». Вербально она уже освобождала себя от своих обязательств, надеясь выглядеть более доступной. Но учитывая, как обстоят дела с ее браком, такая степень отстраненности была даже преуменьшением. «Парень, с которым мне довелось жить» – это, пожалуй, самое точное определение, но это звучало бы слишком странно. Честность – не всегда лучшая политика.

Тем временем, кажется, Джейк даже не заметил этого. Он изучал каждый изгиб на теле «Феррари».

– Он нелепый, да? – сказала она.

– Думаю, «восхитительный» – более подходящее слово.

Она незаметно для него закатила глаза. Люди со стороны никогда не понимают этого, даже такие, как Джейк, кто вырос явно не в бедности. Может, когда он станет старше, он поймет, что все это просто ширма. Ее отец собрал так много вещей за свою жизнь, надеясь, что их блеск и фантастический ценник покроют тот факт, что он ужасный человек. Это довольно хорошо работало, когда он был жив, но сейчас – не очень. Ему еще повезло, что люди не заговорили о нем до его смерти. Опять-таки, он наверняка знал, что правда скоро выяснится, и ожидал, что она взвалит себе на плечи и эту ношу, как и эту проклятую машину.

– Ты тоже помешан на технике, да? – спросила она.

Джейк пожал плечами.

– Немного. Но даже если бы я не увлекался машинами, я бы с ума сошел от этой. Он сцепил руки за спиной, будто осматривая в музее бесценный артефакт. В этой позе его и так впечатляющие мышцы плеч выступили четким рельефом. Тут она осознала, что их не видно с улицы, и каждая ее клеточка наполнилась энергией, которую она не чувствовала годами. Она помнила, что испытывала такое же чувство, будучи гораздо младше, свыкаясь со своей сексуальностью и проверяя эффект, который она производит на мальчиков своего возраста и на мужчин старше. Именно тогда она обнаружила в себе то, что показалось ей почти суперспособностью. Это было связано не только с красотой и хорошей фигурой, хотя и они были не лишними. Это было нечто невидимое: глубокий, притягательный источник харизмы, который заставлял оцепенеть каждого, на ком она его использовала. В какой-то момент, примерно в то время, когда она встретилась с Уайаттом, она окружила этот источник стеной и постепенно забыла о нем. Больше не было чувства, что он ей нужен – зачем, когда она нашла человека, который рад быть с ней в ее худшие дни? Но сейчас раствор между кирпичами крошился, и Фиби снова ощутила часть той силы, пусть ей, повзрослевшей и давно не тренировавшейся, было сложно совладать с ней.

– Можешь потрогать, если хочешь, – сказала она, подступая немного ближе к нему. – Может, я даже пущу тебя внутрь.

Она сделала это, и внутри у нее все закричало. Эти слова повисли между ними, как мощный афродизиак, который может или сделать их ближе, или отпугнуть его. Или, может, он будет настолько наивен, что примет все за чистую монету. На самом деле, было бы неплохо, если бы он вовсе не услышал ее, поглощенный очарованием «Феррари». Да, пусть все закончится так, потому что это глупо. Так, черт возьми, глупо. Ей уже не семнадцать. Повзрослей, Фиби. Хочешь чего-то возбуждающего – сходи на пробежку. Чтобы получить всплеск эндорфинов, есть способы получше.

Он отвернулся от машины и посмотрел на нее пристальным и уверенным взглядом гораздо более взрослого мужчины.

– Я бы поставил себя в неловкое положение, если бы сделал это.

Теперь не было сомнений, что он все слышал – и слова, и их подтекст, и это ключевой момент для них обоих. Дверь между ними широко раскрыта. Любой из них может пройти через нее, если они захотят. Но он ждет ее действий. Конечно, он ждет. В конце концов, со сколькими девушками он был за свою жизнь? С одной? Максимум с двумя? Он может все еще быть девственником. Эта мысль стала иглой, из-за которой все лопнуло.

Она прочистила горло и отступила назад. Ее желание стихло, освобождая место для здравомыслия. Единственное, чего ей сейчас хотелось – оказаться у себя в постели. Одной.

– Ладно, давай я покажу тебе, где стоит газонокосилка, – сказала она. Стыд победил, по крайней мере сейчас.

Интерлюдия