Другая миссис Миллер - Элисон Диксон

С Уайаттом было легко. Добродушие отличало его от альфа-самцов ее социального круга, и даже сама Фиби удивилась, что этого было достаточно, чтобы вызвать ее привязанность. Добродушие – и еще надежность, в которой он ни разу не заставил ее усомниться. Из-за этого жизнь с ним была комфортной, как пара любимых поношенных тапочек. К сожалению, это добродушие также делало ее слишком мягкой и мешало прислушиваться к своему внутреннему голосу, когда снова возникал вопрос о детях. Тут она становилась похожей на Кэрол.

Фиби пошла на кухню за бутылкой вина и отнесла ее, вместе с бокалом, на террасу. Было еще далеко до обычного времени, когда она вскрывала пробку, но обстоятельства оправдывали нарушение этого правила. Буклеты все еще плавали по бассейну – очевидно, он рассчитывал, что она их выловит. Она это сделает, но только чтобы потом поплавать. Со двора соседнего дома она слышала, как дети плещутся в своем бассейне и играют в Марко Поло. Тошнотворная монотонность их голосков, повторяющих одни и те же слова, убеждала ее в собственной правоте.

Она не встанет и не уйдет от этого шума. Достаточно мысли о том, что она может уйти в любой момент. В отличие от людей, которые вынуждены раздумывать о малейших налоговых вычетах, она свободна в своих действиях. Прямо сейчас она может поехать на педикюр или на массаж всего тела. Она может засесть за фильмы и посмотреть что-нибудь с меткой 18+, не деля ни с кем попкорн и подлокотники. Она может даже уложить чемоданы и уехать на месяц в незапланированное путешествие в любую точку мира, только иногда проверяя почту.

Конечно, она не будет этого делать. Свобода – это выбор не делать что-то в той же степени, как и выбор сделать это. Все необходимое у нее есть здесь. Кроме того, если она уедет надолго, человек в синей машине может, например, вломиться в дом и украсть что-то или поставить вокруг дома кучу камер и микрофонов.

Фиби задержалась на этой мысли о свободе и ее последствиях, прежде чем сделать большой глоток вина.

Интерлюдия

Каждое утро незадолго до того, как твой муж уйдет на работу, я жду момента, когда жалюзи на окне рядом с дверью качнутся и ты кинешь на улицу быстрый взгляд. Ты никогда не обманываешь мои ожидания. Это код, обозначающий начало нашего ежедневного ритуала. Это подтверждение: ты знаешь, что я никакой не курьер, и тебе любопытно, но, может, не настолько любопытно, чтобы выйти сюда и поговорить со мной или послать копов проверить мои документы. Ты задаешься вопросом, говорил ли обо мне еще кто-то с этой улицы – нет, не говорил. И, наверное, причина не только в том, что моя маскировка делает свое дело. Скорее всего, все думают, что кто-то другой уже проверил меня. Как это там называется, когда ты можешь просто убить кого-то при куче очевидцев, и никто не вызовет копов? Эффект свидетеля, кажется. Это, конечно, не убийство в парке, все не так ужасно, но ты понимаешь, о чем я.

Что-то подсказывает мне, что ты совсем не безразлична к этой ситуации. Думаю, тебя это может забавлять. Конечно, принимая во внимание новости о недавно почившем Дэниэле Нобле, у тебя есть все основания считать, что кто-то наблюдает за тобой. Кто бы мог предположить, что на протяжении всей своей карьеры, длившейся сорок лет – с процентами от недвижимости, венчурным капиталом и экзотическими машинами, – он постоянно запускал свои жадные руки под юбки несовершеннолетних девушек, каждая из которых теперь жаждет поделиться всеми неблаговидными подробностями? С такой бомбой тебе еще повезло, что журналисты не разбили лагерь на газоне перед твоим домом. Может, они так себя ведут только с магнатами индустрии развлечений. В любом случае, хорошо, что здесь тихо. Так лучше для моего дела.

Мне доставляет настоящее удовольствие это ритуальное общение по утрам, но я понимаю, что наше небольшое танго не начинается по-настоящему, пока твой муж не уедет. Потом я наблюдаю, как жалюзи периодически дергаются все утро, пока ты занята своей ежедневной рутиной – рутиной, которая редко выводит тебя на улицу, где на тебя можно было бы посмотреть, хотя я точно знаю, что ты выбираешься из дома раз или два в неделю. Даже отшельнице приходится выходить за продуктами, мне думается. Ты могла бы заказать их на дом, но, может, ты старомодна. Может, выходить из дома несколько раз в неделю и покупать мороженое с печеньем и каберне-совиньон, которые ты так любишь, – это твоя единственная возможность чувствовать себя нормальной. Да, я знаю, что ты покупаешь. Откуда знаю? Это не так жутко, как ты можешь подумать. Жутко на самом деле, сколько ты ешь. Серьезно – тебе стоило бы есть поменьше. Если сравнить с твоими старыми фотографиями в Сети, сейчас ты слегка обросла жирком. Не осуждаю. Просто это беспокоит. Я о тебе забочусь.

Глава 3

Фиби разбудил звонок в дверь. Она заснула, сидя с полным бокалом вина, судя по красному пятну на коленях и сильному запаху каберне. Она была не в состоянии спросить, кто там, но это могла быть доставка или даже флорист. Это был бы не первый раз, когда Уайетт присылает цветы после ссоры. Она взяла одну из пляжных накидок, висящих на стуле рядом, и прикрыла пятно на шортах, но с запахом мало что можно было сделать.

Одна мысль пронзала ее ужасом, пока она шла к двери. Что, если это человек из синей машины? Такая перспектива почти ее остановила, но она отмахнулась от нее. Может, она с каждым днем все больше становится жертвой отшельнической жизни, но она перестанет подходить к двери как нормальный член общества не раньше, чем попросит у Уайатта направление к кому-то из его коллег.

Фиби посмотрела в глазок и увидела не женщину в синей рубашке «Экзекьютив Курьер Сервисес» – на самом деле, кажется, машина уехала до завтрашнего утра, – а молодого человека в зеленой майке и пляжных шортах. Когда она открыла дверь и увидела его в полный рост, она просто разинула рот. Он соответствовал всем стереотипам знойного парня. Лохматые волосы темно-песочного цвета, голубые глаза, худое тело, загар, легкая небритость на лице, которая почти казалась нарисованной. Шлепки на ногах, веревочный браслет на запястье… Единственное, чего не хватало – гитары и костра на пляже, где он пел бы ей серенады Джека Джонсона. У нее немного перехватило дыхание, будто она слишком быстро взбежала по лестнице. Единственным, что охлаждало эту сиюминутную страсть, был факт, что она вдвое старше его. И что сейчас она пахнет, как алкоголичка.