Другая миссис Миллер - Элисон Диксон

– Эй, пантера, ему едва исполнилось восемнадцать, – выпалила она в пустоту. Здравомыслящая ее сторона, без предупреждения взявшая слово, должна была подавить ее фантазии прежде, чем те пустят корни. Она с трудом взобралась наверх, чтобы помыться. К тому моменту, как она приняла душ и надела мягкие чистые легинсы, она почувствовала, что снова чуть больше похожа на себя, и ей это было ненавистно.

Интерлюдия

Наблюдать за тобой – не единственное мое хобби. Наверное, можно сказать, что я коллекционер, и это звучит совершенно нормально, если не уточнять одну небольшую деталь: я пробираюсь к людям в дома, чтобы забрать новый предмет для своей коллекции. В основном меня интересуют просто мелочи и безделушки – статуэтки, этикетки от дорогих бутылок вина или ликера, кисточка от занавески – вещи, которых никто не хватится, хотя иногда я краду пару секретов, если их можно найти. Эти секреты всегда чуть интереснее в модных кварталах, как этот. Наверное, потому, что все кажется более лицемерным и неожиданным. В богатых домах периодически встречаются БДСМ-комнаты, но это – пятьдесят оттенков неудивительного, как и впечатляющие запасы наркотиков. Детская порнография тоже удручающе распространена. В таких случаях я не прочь оставить какой-нибудь разоблаченный тайник открытым, чтобы заставить их сходить с ума, каждую ночь гадая, кто же знает их грязную правду.

Я пробираюсь в дома уже так давно, что это кажется мне нормальным. Скучающий ребенок, растущий в захолустьях Индианы, сделает что угодно, чтобы немного развлечься, а у меня не было видеоигр, компьютера, даже кабельного ТВ, поэтому у меня вошло в привычку наблюдать за людьми. В итоге получилось даже подрабатывать, делая работу по дому: можно было пользоваться их ванной и проверять аптечку. Обычное дело. Потом, если на горизонте было чисто, можно было пробраться к их комоду или кладовке. Мне нужно было знать, живут ли они так же, как я – маленькая грязная девочка с фермы, мать которой до сих пор пришивала заплатки на джинсы и штопала носки, как в былые дни. Спустя некоторое время я перестала искать поводов для приглашения и дожидалась, пока хозяев не было дома. И вот я здесь, в одном из самых богатых пригородов страны. Я горжусь, что уже исследовала значительную часть домов здесь. Но твой нет.

Пока нет.

Мы встречались несколько раз, но ты, наверное, не помнишь. Мне удалось устроиться на неполный рабочий день в местный продуктовый магазин в миле от твоего дома в надежде, что ты будешь заходить туда – и снова ты не разочаровала меня. В самом деле, ты пару раз проходила через мою кассу, и так я узнала о твоей любви к вину и мороженому «Бен энд Джеррис». Ты не останавливала на мне взгляд, и это хорошо. Я бы забеспокоилась, что ты увидишь нечто знакомое в моем лице и задашь вопрос, который люди всегда задают, когда не могут толком объяснить свои ощущения: «Мы где-то встречались? » Я репетировала все возможные ответы: но ни один из них не кажется мне подходящим.

Если бы ты все это слышала, ты бы подумала, что я сижу здесь, ожидая возможности проникнуть в твой дом и добавить часть твоей жизни в свою коллекцию. Что касается тебя, все не так просто – я хочу не часть твоей жизни. Скоро ты узнаешь, зачем я здесь. А пока я буду наблюдать за тем, как предательски дергаются жалюзи, давая мне понять, что ты здесь и ты видишь меня. Мне никогда не приходится ждать долго.

Глава 4

Фиби так засмотрелась в свою чашку с кофе, пытаясь отыскать свои мысли в завитках сливок, что не услышала Уайатта с первого раза.

– М-м-м?

– Сегодня мне не нужно в офис, – повторил он.

– А, – она ничего не могла поделать с разочарованием в голосе. Его было все сложнее скрывать. – Что случилось?

– Отменился доклад на конференции по тревожности, который я планировал посетить в городе. Нет смысла ехать, и я расчистил сегодняшний график. Так что я свободный человек.

– Поздравляю. Что собираешься делать сегодня?

Он ответил не сразу, как бы задумавшись. Фиби взяла свой телефон и начала листать утренние заголовки, надеясь, что он решит поиграть в гольф или взяться за бизнес-задачи, которые он откладывал. Но он сказал то, что она хотела услышать сегодня меньше всего:

– Давай займемся чем-нибудь веселым.

Она подняла глаза от телефона, надеясь, что ее раздражение не настолько отражается на лице, насколько ощущается внутри. Почему ему нужно связывать свой выходной с ней?

– Например? – спросила она.

– Можно поехать в город на поезде, пообедать, походить по магазинам. Мы не выбирались целую вечность.

Что-то в ней смягчилось. По крайней мере, он пытается, чего нельзя было сказать о ней после ссоры пару дней назад, о которой она думала с сильным раздражением. Она ни слова не сказала на эту тему, но ждала, когда ссора возобновится с того же места. Уайатт же, казалось, был настроен двигаться дальше.

Но это не работало. Несмотря на его попытки пойти на контакт, она чувствовала презрение, кипящее прямо под его мирным обличьем. Изысканный обед и трата денег на очередные ненужные вещи ничего с этим не сделают. Уайатт всю неделю советует клиентам, что делать с дисфункциональным мышлением. Почему он не видит его у себя? Отрицание – такой слабый клей.

– Я никуда не хочу сегодня, – сказала она.

– Ну же, милая. Вылезай из этой трясины. Иногда нужно заставлять себя делать то, что не хочется.

– Зачем? Это не трясина, если меня все устраивает. В любом случае, мне нужно сделать кое-что здесь.

– Что? Постоянно думать о машине на улице, которая не имеет к тебе никакого отношения? Работать над своей книгой? – На его лице не было сарказма, но он прямо читался. Пару лет назад она сказала ему, что хочет попробовать себя в писательстве. Ей удалось набросать пару глав, пока она не потеряла интерес, но она делала вид, что пишет, еще очень долго. Занятость Фиби в каком-то проекте, казалось, снова заставляла мужа уважать ее. Еще об этом можно было рассказывать людям во время ее нечастых выходов в общество. Она была не избалованной апатичной принцессой, а подающей надежды писательницей. Все это стало выглядеть неубедительным, как только она поняла, что должна будет в итоге выдать книгу. Уайатт, видимо, почувствовал это, потому что перестал спрашивать о ней, по крайней мере до настоящего момента. Его благовидная маска спадает. Хорошо. Пускай. Лучше соприкоснуться с самым отвратительным в нем, чем наблюдать за его попытками вести себя так, будто все в порядке.