Шолох. Тень разрастается - Антонина Крейн

– Когда судьба сведет нас в следующий раз, ты узнаешь меня по имени… – мечтательно протянул он.

– Что, опять Кадий Мчун?

– Нет. Теперь – Тинав Стражди.

– О боги…

Мы рассмеялись. Потом это двухметровое чудовище все-таки заключило меня в объятия и, взъерошив волосы, пинком отправило в сторону Смахового леса.

За спиной у меня долго еще слышалось мелодичное посвистывание Мелисандра Кеса, саусберийца, псевдоисторика, ужасного планировщика преступлений и смелого наездника красноглазых эх-ушкье…

Часть II

Бокки- под-курганом

Господа добровольцы!

Стоит мне сказать: «Как все здорово складывается! » – и тотчас неприятности сыплются одна за другой. Судьба равняет благополучие со скукой.

    Дайен из Дома Пляшущих, придворный церемониймейстер

Шолох. Наконец-то!

Путь от побережья к столице занял немало времени. По дороге я вертела головой как сумасшедшая: не могла налюбоваться.

Я шла широким лесным трактом, и солнце било мне в спину, прошивая насквозь. Против его желтых, как цыплячья шейка, лучей летели пух и пчелы; пчелы и пух… Ровное жужжание набухающего лета, белая легкость неторопливых тополей.

Цветущие пролески встречали меня урчанием лягушек, заросли орешника – клекотом расторгуй-птицы. Я поглаживала мшистые дубы и подмигивала своему оголтелому отражению в лужах, оставшихся после ночного дождя. Лес дышал, как парник, утопая в одуряющем запахе свежей листвы.

«Небо голубое, – подумала я. – Небо голубое, это ведь и вправду мое место».

На душе было так легко, что, когда под вечер мне встретилась одинокая избушка травницы, я смело свернула к ней. Улыбчивая старушка действительно оказалась знахаркой, а не сумасшедшим лесным убийцей, мятежной Ходящей или оборотнем. Даже удивительно! Травница сочувственно выслушала историю про кораблекрушение, приютила меня и накормила. В волнении я спрашивала про столичные новости… Но старушку не интересовал мир вне ее огорода. Святая простота.

Зато она подарила мне старую драную куртку: в подводной ночнушке было холодно, пусть и лето за окном. Я приняла подарок со слезами на глазах – от куртки жутко воняло луком. Это холщовое недоразумение мы сняли с пугала: и пугало, скажу я вам, сопротивлялось со всей мощью остаточной бытовой магии.

Другой причиной для слез были воспоминания о летяге: мой любимый плащ остался в Рамбле. Наверное, глупо оплакивать одежду. Скажешь кому – застыдят. И все же сердце щемило: столько лет мы провели вместе! Утешало лишь то, что летяга как следует нагулялась, прежде чем кануть на дне морском.

Зато перламутровый балахон из Рамблы ожил. Как оказалось, заклинание Ол` эна Шлэйлы не расколдовало рубаху, а лишь временно ее усыпило. Когда шелковые чешуйки зашевелились, я запаниковала.

Что, опять удушение, акт второй? !

Но вне родных пенатов ночнушка была далеко не такой дерзкой. Она только тихо колыхалась и переливалась под солнцем, поводя чешуйками туда и сюда. То-то же! Я рада, что кто-то научил ее незамысловатому правилу: в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

* * *

Следующий день был в разгаре, когда я наткнулась на столичную дорогу.

Как водится, она возникла будто из ниоткуда. Раз – и передо мной указатель: «Аллея Радужных Осколков. Добро пожаловать в Шолох! » И галечная тропинка убегает вперед.

Вскоре появились заборы, увитые лимонником и глицинией. На обочинах затрепыхались бабочки. Уютные перебранки шолоховцев послышались из распахнутых – по случаю хорошей погоды – окон.

Я с наслаждением вдохнула пряный воздух любимого города. Эстет различил бы в нем нотки древесины (приличные такие нотки), намек на речные водоросли, сладковатые ароматы сирени и грибное послевкусие. Пессимист наверняка учуял бы коровьи лепешки. Романтик – феромоны, беспощадно атакующие студентов.

Я же чувствовала преимущественно запах жасмина, хотя, подозреваю, тому виной не Шолох, а Карлова магия, бурлящая в моей крови.

И еще немного отдавало мокрой землей и червяками. Но это, думаю, нервное: исподволь я боялась, что на меня снова бросятся Ходящие, а потому кралась по улицам на мысочках, отчаянно стараясь сойти за придорожный куст.

Однако, когда за очередным поворотом мне открылся уютный ресторанчик «Поцелуй фортуны», я отринула страхи.

У ресторанчика была веранда подле водяной мельницы. Широкое мельничное колесо крутилось медленно и величаво; в поднимаемой им пене поблескивала радуга. Цветные рыбешки плескались в реке. Деревянная табличка у входа гласила: «Драконы никогда не пробовали наш кофе – теперь они вообще не могут проснуться. Не проходи зазря; не допускай ошибки! »

– Люди, да вы просто идеальны! – Я восторженно выдохнула и рванула туда.

У меня опять не было денег. Но в Шолохе это уже не казалось проблемой: выручат студенческие трюки.

– День добрый! – Я плюхнулась в плетеное кресло у водяного колеса. Так, чтоб брызги долетали – весело же.

Официантка дала мне меню.

– Так-так, – сказала я. – А у вас на норшвайнском языке меню нет?

– Нет. – Веснушчатая девушка покачала головой.

– А на шэрхенлинге?

– Тоже нет.

– А на гномьем?

– Нет… – Работница «Поцелуя» стыдливо опустила взгляд и затеребила кружевной подол платьица.

– Супер! – Я возликовала. – Давайте я вам сделаю все три перевода – а вы мне кофе бесплатно нальете. Пойдет такой план?

Девушка удивилась и пообещала узнать.

Две минуты спустя на моем шатающемся столике обнаружились кофейник, молочник, глиняная чашка и бумага с писчим пером. Я честно выполнила обещанную работу. Особенно забавно было переводить состав бесплатного «завтрака по-тернасски»: «Хлопок по спине, две таблетки от головной боли, стакан колодезной воды». О да, при степных разгульных привычках – самое то!

Владельцам кофейни мои труды, видимо, понравились, потому что бонусом к кофе мне выдали свежий номер газеты «Вострушка».

На титульном листе, как и раньше, значилось: «Печатается под редакцией Анте Давьера». Ну да, ну да. Давьер, он же маньяк, он же Теннет, в тюрьме – а бизнес идет. Что ж. Всем бы нам такую деловую хватку.

Я, лениво развалившись в кресле, начала читать содержание.

«Его Величество Сайнор и Совет: борьба разгорается».

«Казначейство в поиске золотых жил: расходы Шолоха растут не по дням».

«Новое лицо Чрезвычайного департамента: леди в гномьих рядах».

Я листала газету в поисках последней статьи, как вдруг в глаза мне бросилось два объявления.