Пески. Потомки джиннов - Элвин Гамильтон

«Проклятье! »

Подступы к городским воротам перекрывали солдаты в белых с золотом мундирах. Мираджийская военная форма, не случайные обноски местных стражников, что нашли свою смерть, охраняя тюрьму. Впервые после битвы при Фахали армия султана отважилась вторгнуться в нашу часть пустыни.

Отпустив самое затейливое из сичаньских ругательств, которым научилась у Жиня, я выхватила из-за пояса револьвер.

«Поздно – мы в ловушке».

Прежде чем я успела вмешаться, одна из женщин метнулась назад в лабиринт переулков, словно перепуганный кролик в нору. Однако уйти от ястреба-охотника кролику удаётся редко. Раздался выстрел, хор сдавленных воплей – и крик боли, оборванный второй пулей. Кровь из распластанного на дороге тела смешивалась с песком. Толпа беглянок застыла на месте.

Мой палец окаменел на спусковом крючке. Ружья солдат взметнулись, целясь почти в упор. Что против них один револьвер, даже мой? Какие бы слухи ни ходили в Мирадже, два десятка мишеней я одной пулей не поражу. Дар демджи и то не поможет – кого-нибудь да успеют подстрелить.

– Так вот он какой, Синеглазый Бандит из легенды! – заговорил мужчина в богато расшитом голубом халате и пурпурной куфии не в тон. Узурпатор Малик, новый хозяин Сарамотая, наконец вернулся. Краем глаза я заметила, как сверху из-за стены выглядывает юный Икар. – Мне сообщили, что ты удостоила наш славный город своим высочайшим посещением…

Напыщенная речь давалась ему с трудом. Измождённое лицо с впалыми глазами в свете масляного фонаря смахивало на череп. Я сама выросла в глуши и повидала достаточно таких бедняков, побитых жизнью. Однако этот не принял судьбу с покорностью, а решил примерить на себя чужую вместе с халатом с эмирского плеча, проходив в лохмотьях всю жизнь, полную нужды и страданий.

Руки так и чесались пристрелить кого-нибудь, да что толку – самим бы выбраться живыми. Солдаты султана нервно переглядывались, будто гадали, я ли это на самом деле. Видно, слава моя докатилась и до столицы.

– А ты, стало быть, тот самый Малик, – кивнула я. – Говорили, что ты повесил тут кучу народу во имя принца Ахмеда… однако, похоже, служишь вовсе не ему. – Я шутливо салютовала солдатам. – Тем, кто больше платит, так?

– О нет, я всем сердцем предан делу мятежного принца! – Улыбка Малика в свете фонарей, которые держали солдаты, напоминала волчий оскал. – Принц воюет за свободу и равенство для всех обитателей пустыни, а я всю жизнь кланялся тем, кто считал себя выше. Равенство означает, что кланяться мне больше не придётся – ни султану, ни принцу, ни… – Он повернулся и с ненавистью сплюнул в сторону Самиры, так что та отшатнулась. – Ни твоему отцу!

Его тень метнулась по городской стене туда, где высились каменные фигуры: Хава и Аталла сплели руки над аркой ворот. Я не поднимала взгляда, когда входила сюда, и их не заметила. Интересно, каково им было бы знать, что город, за спасение которого они столько сражались, сгниёт изнутри?

Краска давно уже осыпалась со статуй, разве что куфия на голове Аталлы сохранила красноватый оттенок, а в глазах у Хавы, я могла поклясться, виднелись остатки синевы.

– Я делаю всех равными на свой лад, – продолжал узурпатор. – Какая разница, возвышать низших или ставить на колени высших – все в конце концов уйдут в одну и ту же землю. А она, – кивнул он на Ранаю, – купит нам свободу!

Самира заслонила девочку спиной.

– Ты стоишь не на земле, – произнесла она, сдерживая страх и пылая ненавистью к убийце родных, – а на костях убитых!

Один из людей султана шагнул вперёд.

– Мятежный принц проиграет войну, и Малик это понимает… – Слова звучали фальшиво, офицеру было явно неловко оправдывать грязного выскочку. – Его величество султан согласился пожаловать ему Сарамотай, когда вернёт себе эту часть песков… в обмен на девчонку.

«Хм… От нового демджи вместо сбежавшего Нуршема султан точно не откажется, но я бы не поставила ни единого лаузи на шансы бывшего слуги удержать город под своей властью. На слово султана может полагаться только дурак».

– Силы неравны, – торжествующе ухмыльнулся Малик, – бросай оружие, Бандит.

Я презрительно хмыкнула:

– Меня так зовёт только один человек, а ты рылом не вышел.

Малик вспыхнул как порох. Револьвер, висевший на боку, вмиг оказался у него в руке и упёрся дулом мне в лоб. Ощутив, как за спиной дёрнулась Имин, я подняла руку, останавливая её, – любая неосторожность могла привести к жертвам. Бывшие узницы окаменели, глядя на нас вытаращенными в ужасе глазами. Кто-то тихо заплакал.

Угроза могла подействовать, но чужое железо не впервые обжигало холодом мою кожу.

– Слишком умная, да?

И такое я уже не раз слышала, но объявлять об этом вряд ли было бы умно.

– Малик! – Офицер тревожно поморщился. – Не забывай: султану она нужна живая.

– Ваш султан мне не хозяин! – злобно ощерился узурпатор, ещё сильнее вдавливая мне ствол между глаз. Сердце заколотилось, но я подавила страх. Умирать ещё рано.

– Теряю двадцать фауза, – вздохнула я. – Побилась об заклад, что выберусь из города и никто не остановит.

Малику не хватило ума даже встревожиться из-за моего странного спокойствия.

– Ну что ж, – усмехнулся он, взводя курок, – зато не придётся платить, с мёртвых какой спрос.

– Хватит! – снова дёрнулся офицер, не скрывая раздражения. Видно, сам не ожидал, насколько у предателя плохо с мозгами. Повинуясь взмаху руки начальника, солдаты развернули ружья в сторону Малика.

– Твоё последнее слово, Бандит, – не замечая, продолжал тот. – Не хочешь выпросить пощаду?

– А ты? – раздался вдруг голос у него над ухом.

Малик вздрогнул и напрягся. За последние полгода я наблюдала такое не раз. По его шее поползла тонкая струйка крови, хотя рядом, казалось, никого нет.

Я с облегчением выдохнула. Главная беда невидимой поддержки в том, что не знаешь заранее, откуда её ждать.

Воздух замерцал – иллюзия, созданная Далилой, развеивалась, открывая фигуру Шазад в том месте, где только что, казалось, никого не было. Туго заплетённые чёрные волосы венчали её голову короной, белая куфия свободно лежала на плечах, одежда кочевницы смотрелась щеголевато. В глазах Малика сверкнула бессильная ненависть, быстро сменившаяся страхом. К его горлу был приставлен один из широких изогнутых мечей, хозяйке которых явно не терпелось пустить их в ход.