Смех + грех = Успех - Александр Каневский

ХУГО. И всё, Генрих-Мария Шпильгаген. Родился в Штутгарте. Семьдесят один год. Служил в отелях. Учился на философском факультете. Был под следствием. Выступал в шапито. Дрессировал кроликов. Продавал наркотики. Я – маленький человек. Мошка. Сижу тихо, никого не кусаю.

ВРАЧ. И три ряда охраны вокруг дома?

ХУГО. Ха! Меня же дёргают за верёвочки! Дёрг – сюда, дёрг – туда. Я – марионетка. Жена, дети – всё цирк. Сидим за кулисами. Ждём своего выхода.

ВРАЧ. Это забавно. (Опускает шприц. )

ХУГО. Я понял, что это за укол! Вы меня – как тех, в ревире. Пшик! А это ни к чему. Дёрг – туда, дёрг – сюда. Не веришь? Смотри! (Срывает с головы ночной колпак. ) Я – Хуго Вайнер. Экономика, история, жена, детки, попугайчик. (Сдёргивает с головы парик. Под ним лысина с редкими волосами. ) Я – Гитлер! Живой фюрер! Дранг нах Остен! Тат-та-та-та-та! (Срывает и этот «лысый» парик. Под ним нормальная, прилизанная причёска. ) А вот – я. Генрих-Мария. Невинный ягнёночек. Бе-е-е! .. Великий неудачник. Двадцать лет за торговлю наркотиками. И всё. И больше ничего. Только крючочек для верёвочки. Дёрг-дёрг. (Увидев стоящего в дверях Карла, в ужасе. ) Я умер!

(Падает на диван. )

ВРАЧ (Карлу). Я хочу помыть руки.

КАРЛ. Пойдёмте, доктор, я провожу вас.

Идут, переступая через парики.

Затемнение.

Конец первого акта

Акт второй

Картина четвёртая

Вечер. Карл возле приёмника, что-то ищет в эфире. Входит Хуго.

КАРЛ (выключив приёмник). Явился раньше всех? Почуял, что рыльце в пушку?

ХУГО. Освободи меня, пожалуйста. На этот вечер.

КАРЛ. С какой стати?

ХУГО. Ты знаешь. Я должен очухаться.

КАРЛ. Я помогу тебе.

Входит Вальтер. Усаживается, читает газету.

ХУГО. Завтра я отработаю вдвойне.

КАРЛ. Нет-нет, я не хочу, чтобы ты переутомлялся.

ХУГО. Значит, я пошёл.

КАРЛ. Прости, но ты никуда не пойдёшь.

Входит Марта.

ХУГО. Только не читай мне нотаций. Я не школьник.

КАРЛ. Что ты болтал врачу? Молчишь?

МАРТА (Вальтеру). А вы не сцепились там, в порту?

ВАЛЬТЕР. Наоборот, ворковали, как голубки.

ХУГО (Карлу). Я просто растерялся. Этот бред с концлагерями. Я не был подготовлен. О лагерях у меня мало информации. Это, между прочим, и твоё упущение!

Входит Хильда.

КАРЛ (ей). Добрый вечер. Присаживайся.

Перед тем как сесть, Хильда подходит к клетке с попугаем.

ХИЛЬДА. Ну скажи: попка-дурак. (Попугай молчит. ) Ду-рак… (Оправдывая его. ) Ещё не освоился. (Садится в кресло. )

КАРЛ (продолжая разговор с Хуго). Тебе промыли желудок, а следовало промыть мозги… Эта истерика и сдёргивание париков? ..

ХУГО. Я был слаб. Я бредил.

ХИЛЬДА. Карл, дружок, отпусти его. Пусть он придёт в себя.

КАРЛ. Сестрица, милая, он проведёт вечер в нашем обществе. Если ему вообще не надоело наше общество.

ХИЛЬДА. Но ты видишь, он ещё нездоров. (Хуго. ) Я принесла тебе капли.

ХУГО. К чёрту! Убери! Я готов работать.

КАРЛ (всем). Итак, события разворачиваются согласно параграфу шестнадцать. Можете освежить его в памяти. (Раздаёт каждому по листку с текстом. ) Пусть всё дурное отлетит прочь!

ХУГО (отбрасывая листок). Я помню и без этого. Первый день. День воскресения. День нашего явления народу. Яркое солнце или дождь – это безразлично. Телекамеры, микрофоны, фотоаппараты. Улыбки, цветы, приветственные крики и… башмаками по мордам…

КАРЛ. Что-что?

ВАЛЬТЕР. Папа шутит.

ХУГО. Я говорю, большая пресс-конференция.

КАРЛ. Тебе задают вопросы. Главное, что интересует всех, это твоя политическая программа.

ХУГО. Тысяча шестьсот башмаков. Восемьсот по морде Муссолини, восемьсот по моей.

ВАЛЬТЕР. Поскольку Муссолини отсутствует, ты получишь за двоих.

КАРЛ (Вальтеру). Ты прав, он действительно шутит, но не совсем уместно. Мы говорили о новой программе.

ХУГО. Она ясна и незыблема. Я никогда не хотел войны. После всех моих призывов к миру вы не можете возложить ответственность за войну на меня. Её спровоцировали лицемерные болтуны-либералы. Я добивался жизненного пространства для нации. Мы имеем на это не меньше прав, чем другие народы.

КАРЛ. Я удовлетворён.

ХУГО. А если в этом месте в меня начнут стрелять?

Вальтер смеётся.

КАРЛ. Дай ему капли, Хильда. (Вальтеру. ) Перестань ржать! (Марте. ) Займёмся тобой.

МАРТА. Мы с Вальтером вербуем сторонников фюрера среди молодёжи.

КАРЛ. Отлично.

МАРТА. Надо как можно скорей поставить их под наши знамёна.

КАРЛ. Браво. Продолжай, Вальтер.

ВАЛЬТЕР. Всё это верный путь к тому, чтобы башмаки прошлись и по нашим мордам.

МАРТА. Сколько времени занимает полёт до Милана?

ХУГО (истерически). Карл, убери их!

ХИЛЬДА. Адольф, успокойся!

ХУГО. Я не могу работать. Я весь взвинчен, а они мне мешают.

КАРЛ. Будем терпеливы. Ева?

ХИЛЬДА. Я встречаюсь с деятелями искусств. Господа! Нам, старикам, чужды современные кривляния… для меня все сегодняшние абстракции не стоят реальных ножек Марики Рёкк. Впрочем, возможно, я безвозвратно отстала от моды…

КАРЛ. Как всегда, предельно естественна. (Хуго. ) Тебе есть с кого брать пример.

ХУГО. Её ведь сегодня не отравляли. Она всего-навсего перепила.

ХИЛЬДА. Как ты груб.

МАРТА. Быть естественной – значит уметь здорово врать?

ХИЛЬДА. Нет. Мне незачем врать. Мне не надо напрягаться, чтобы поверить в нашу работу. Я люблю своего мужа, пожалуй, не меньше, чем любила бы его настоящая Ева.

КАРЛ. Ты даже ревнуешь к нему Еву Браун.

ХИЛЬДА. Нет. Я выше этого. Она полюбила Адольфа, когда он был на вершине славы – это не так трудно для девчонки. А я пережила такое, что ей и не снилось. Восемнадцать лет я отдавала себя человеку, который был мил и нежен со мной. Но когда он умер, я вдруг узнала, что все эти годы он обманывал меня с теми, кто прибегает по звонку. Он уничтожил мою любовь.