Бог войны - Дэвид Гилман

Блэкстоун ехал с Христианой в хвосте колонны. Лагерные маркитанты и шлюхи держались подальше от кипящей деятельности этой общины нестроевиков. Обоз вез все личное имущество короля, королевскую кухню и ее поваров. Здесь же были плотники, каменщики и конюшие. Кузнецы – оружейники и ковочные – выгружали переносные горны и уголь, чтобы растопить их. Конюхи, получающие по два пенса в день, заботились о тягловых и боевых животных. Фургоны, набитые бушелями пшеницы, гороха и фасоли, предназначенными в фураж боевым коням, которым одной травы на прокорм мало, отвели в сторону от города. Несли мешки овса для тяжеловозов. Больше провианта для животных, чем для людей, думал Блэкстоун, прокладывая путь верхом среди сутолоки носящихся туда-сюда слуг.

У лекарей были свои свиты, писари вели записи, для причастных хитроумная иерархия чинов и прислужников казалась естественным ходом дел, но Томас привык к незатейливому устройству дисциплины роты лучников, и копошение этих людей ставило его в тупик.

Пока возчики распрягали своих крупных тяжеловозов, оружейники стояли на страже у двух фургонов с селитрой и серой для трех бомбард, привязанных под ними. Эти пушки стреляют каменными ядрами, хотя сэр Гилберт поведал ему, что подобные бомбарды творят больше шума – на манер удара грома, чем несут смертей; сие оставлено на долю королевских лучников.

Блэкстоун тронул коня вперед, к вельможе в мантии, раздававшему указания окружающим.

– Сэр, мне велено сэром Готфридом д’Аркуром доставить даму в призрение.

Тот поглядел на продубленного непогодами лучника со спутанными волосами, липнущими к чумазому лицу, в такой выцветшей накидке, что даже не разберешь герба. По виду немногим лучше бродяги. Лучники – тати и душегубы. Король благоволит к ним за силу, потому-то половину его армии составляет этот сброд из центральных графств. Кто эта дамочка – спасенная в одном из разоренных городов или шлюха дворянина, нуждающаяся в покровительстве? Нипочем не угадаешь, а благоразумие может провести черту между разжалованием и публичной поркой или благосклонным упоминанием из уст маршальской фаворитки.

Вельможа оглядел девушку с головы до ног. На лице ни следа оспы, а изящные ручки не огрубели и не изъедены докрасна стиральным щелоком. Слишком стройна для тяжелой работы, а плащ доброго качества. Не шлюха и не работница, заключил вельможа.

– Здесь дама будет в безопасности. Заверь сэра Готфрида, что я устрою ее как можно удобнее при сложившихся обстоятельствах.

Быстро спешившись, Блэкстоун протянул руки Христиане. Когда она позволила ему снять себя с седла, на ее шее качнулось маленькое распятие. Томас задержал ее на миг дольше, чем мог уповать.

– Благодарю вас. Я чувствую землю под ногами. Не думаю, что теперь споткнусь, – сказала она.

Он убрал руки с ее талии. Ее макушка доставала ему только до груди, но она смотрела ему глаза в глаза.

– Обязана вам за доброту, – вымолвила она.

У него в голове пронеслась мысль о поцелуе. Он наклонил голову, но она улыбнулась и подняла распятие.

– Пусть лучше ваши губы коснутся креста Христова, и тогда я смогу помолиться, дабы Он благословил и оберег вас. – Она поднесла к его губам маленькое золотое распятие, но по-прежнему неотрывно глядела ему в глаза. – Целуйте крест Христов, коли верите в Его… любовь, – последнее слово, произнесенное шепотом, казалось тщательно выбранным и предназначавшимся только для слуха Блэкстоуна.

Он даже не задумывался, существует ли Бог. Церковь твердит, что да, как и блудливый сельский попик у него дома – сын землевладельца, отдавший предпочтение постригу перед мечом. Но раз это означало для Томаса возможность еще минутку побыть с этой девушкой, глядя в ее темно-зеленые глаза, устремленные прямо на него, он готов и сам податься в духовенство.

Он склонился к самому ее лицу и, целуя распятие, обонял свежесть ее волос.

– Благослови вас Бог, Томас Блэкстоун. Я буду молиться о вашем благополучии.

Мгновение миновало. Отвернувшись, она стремительно зашагала туда, где дожидался вельможа, бросая на лучника свирепые взоры.

Томас уже хотел было окликнуть ее, когда от реки долетел трубный клич тревоги.

* * *

Люди в доспехах в затылок друг за другом, балансируя, пробирались по узкой доске. Поглядев с холма, Блэкстоун увидел, как первые из них – Нортгемптон и остальные, включая сэра Гилберта, – добрались до другого берега. Когда французы достигли склона, на берегу развевалось около двух десятков английских знамен. Слишком мизерное воинство, чтобы удержать береговой плацдарм, а сыскать лодки и переправить пехоту было попросту некогда. Тысяча французов – в такое число Томас оценил массу, неумолимо катящуюся к реке, – сокрушат доблестного Нортгемптона и его рыцарей. Блэкстоун понял, что несмотря на несомненную отвагу последовавших за графом людей, если этот мост не удастся отстроить или если французы соберут довольно сил, чтобы удержать берег, англичане окажутся в ловушке, как крысы. А Христиана – в английском лагере.

Он погнал коня вперед. Лучники бежали на позиции. Люди Элфреда еще были позади, только-только получив харчи после изнурительной верховой поездки, но не меньше дюжины лучников, охранявших плотников, бежали к берегу, на ходу беря луки на изготовку. Спешившись, Томас вытащил собственный лук. Яснее ясного, что все решится в ближайшие пару минут.

– Вниз по реке! – крикнул он, уже бегом устремляясь вдоль берега за устои. Это были люди Уорика, но они подчинились команде, потому что лучникам нужны четкие цели, а рукопашная на том берегу уже поглотила и английских, и французских латников. Они поняли, что человек лорда Марлдона, должно быть, разглядел то, что они сами проморгали. Через две сотни ярдов вдоль берега стала видна подступающая инфантерия. Нортгемптон и остальные приперты спинами к реке, и пикейщики задавят их одним лишь числом.

Один из стариков личного состава Уорика крикнул:

– Лады, парень! Мы видим ублюдков!

Нужды в командовании не было. Лучники натягивали тетивы и, несмотря на свою малочисленность, давали залп за залпом. Инфантерия заколебалась, но продолжала наступать. Блэкстоун увидел, что сэр Гилберт с дюжиной латников обернулся лицом к нападающим.

Через реку переправлялось все больше людей, и французы начали отступать. Вряд ли это главные силы французской армии, рассуждал Томас, скорее летучий отряд, посланный обезопасить переправу, считавшуюся уже уничтоженной. Они гибли слишком быстро, чтобы преуспеть в своем предприятии. К Блэкстоуну подключалось все больше лучников, все больше воинов переходило на тот берег. Надо было любой ценой удержать крохотный плацдарм, оберегающий единственный выход армии.