Бог войны - Дэвид Гилман

– В округе вдосталь лучников и хобиларов [3 - Легкие кавалеристы. ], дабы удовлетворить требования короля. Не вижу резона предлагать ему деревенского дурачка, каковой самим уж своим присутствием унизит Его Величество. Если это единственный довод в защиту, в нем отказано.

Но сэр Гилберт не собирался стерпеть, чтобы ему дал окорот бородавчатый толстопузый судья, заплывший жиром от взяток и власти.

– Сей отрок не идиот. Он всю жизнь проработал в каменоломне, силой он превосходит многих взрослых мужчин, а своим искусством лучника он славится на три графства. Король будет польщен, узрев, что его искусство нашло доброе приложение в убиении недругов государства.

Судья нацелил толстый короткий палец на сэра Гилберта. За годы судейства латники немало его допекли. Приохотившись к изнасилованиям и грабежам в кампаниях, зачастую они пускаются на грабежи и убийства и на родине. Будь его воля, перевешал бы всех, какие под руку подвернутся. А сей зело опасен. Зная, что сэр Гилберт славится свирепым норовом и воинским искусством, судья пожалел лишь о том, что под рукой нет какого-нибудь злодеяния, за которое можно было бы обвинить и его.

– Закон гласит о пяти фунтах с одной лишь земли. Дурень ничего не зарабатывает – его содержат аки животину, потребную для работ в каменоломне, как вы признали. Его блуд с девицей хорошо ведом. Он лишается жизни.

Сэр Гилберт поглядел на глухонемого, из-за перекошенной челюсти выглядевшего карикатурным дурачком. Обернув взор на старшего брата, рыцарь покачал головой, видя, что Блэкстоун готов ринуться через весь суд. Сэр Гилберт тихонько сжал его руку и, несмотря на силу юноши, крепко держал его. Меньше всего сэру Гилберту нужно было, чтобы Томаса зарубили насмерть в суде за нападение на сортирного судью.

– Думай! – с напором зашептал он. – Думай, чему учил тебя отец! Он был солдатом, Иисусе милостивый! Лорд Марлдон учил твоего отца, и твой отец должен был учить тебя! Думай о Милости!

Паника из-за нехватки знаний стиснула горло Блэкстоуна. Сэр Гилберт дал ему шанс спасти жизнь.

– Выношу приговор обоим этим людям, – провозгласил судья.

Выдернув руку из хватки сэра Гилберта, Томас крикнул:

– Требую Привилегии духовенства!

Сэр Гилберт улыбнулся. Теперь жизнь Блэкстоуна в его собственных руках.

Монах или священник, обвиненный в преступлении, может спасти свою жизнь, потребовав Привилегии, и образованный человек может ходатайствовать о том же праве. Риск громадный. Если обвиняемый не сможет прочесть строки открытой Библии, положенной перед ним, оспорить казнь невозможно. В случае же оправдания он будет вверен в попечение духовенства и предстанет перед церковным судом. Ходили слухи, что чаще всего суд требовал от обвиняемого прочесть Псалом 51 – Псалом раскаяния [4 - В православной Псалтири – псалом 50. ]. Это единственный шанс Блэкстоуна. Отец порол его ивовой хворостиной, пока не вколотил в него каждый стих слово в слово. Но это было уже больше трех лет назад. Теперь его память уже сбоит.

– Томас Блэкстоун умеет читать. Он имеет право требовать, – заявил сэр Гилберт.

Отклонить требование нельзя.

– Принесите Библию. Где клирик? Где он? – нетерпеливо вопросил судья.

Молодой монах с тонзуркой, в своем черном облачении ставший невидимкой в тени колонн, выступил вперед, держа большую открытую Библию с уголками, защищенными латунными накладками. Предъявил ее судье, поглядевшему на выбранный пассаж и кивнувшему. Подойдя, монах поднял открытую Библию перед Блэкстоуном и замер в ожидании.

Взгляд Блэкстоуна упал на пестрящий буковками пергамент, на затейливую вязь буквицы, заключенную в декоративную раскрашенную гробницу. Ничего узнаваемого. Он умеет читать по-французски, а не латынь. Номер псалма был закрыт грязным пальцем монаха.

Томас воззвал к своей памяти. Мастер-каменщик научил его видеть структуру зданий мысленным взором – преображать числа на чертежах в реальность. Узри это мысленным оком, и оно появится, учил его седовласый мастер с раздробленной ладонью.

Блэкстоун вообразил слова, которые вколотил в него отец. Рассудок стряхнул с себя панику: палец монаха сместился, открыв номер псалма – 51.

– Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя; яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть…

Строка за строкой повел он речитатив покаянного сокрушения с такой скоростью, с какой человек читал бы Священное Писание. Потребовалась пара минут, чтобы его притворство сработало. Он был достаточно убедителен, чтобы секретарь суда обернулся к судье, прежде чем внести смертный приговор в протокол суда. Блэкстоун не осмеливался бросить взгляд ни на судью, ни на монаха, глядевшего на него в упор. Понял ли он, что Томас лишь цитирует слова по памяти? После паузы и, как показалось Блэкстоуну, чуть заметной улыбки монах отвел взгляд от него и удалился обратно в тень.

– Старший брат объявляется невиновным и вверяется в попечение монахов обители Святого Эдмунда. Дурака повесить, – сказал судья.

Пока Томас излагал суду псалом 51, сэр Гилберт перебрался поближе к судье; пока слова эхом отдавались в гранитных стенах, его маневр остался почти незамеченным. Сэру Гилберту оставалось лишь податься вперед. И шепот его донес холодную, бесстрастную угрозу:

– Только повесь этого паренька, и я вырежу твою елду из паха и поджарю ее. Ты сожрешь ее перед смертью. Отдай его монахам Святого Эдмунда.

Отступив, он застыл в ожидании.

Кровь отхлынула от лица судьи. Для некоторых убийство – разменная монета, и сэр Гилберт не из тех, кто сыплет пустыми угрозами. Богатства и влияния бедному безземельному рыцарю без насилия не добиться.

Судья не усомнился, что тот не преминет привести угрозу в исполнение. И утер лицо дорогим льняным платком.

– Однако… благо общины выиграет, коли его также вверить в попечение монахов обители Святого Эдмунда, каковые изыщут применение немому и приставят к трудам во имя Господа. Дело закрыто.

Сэр Гилберт вывел братьев Блэкстоун из студеных каменных стен суда. Подняв лицо к солнцу, Ричард издал скрежещущее урчание удовольствия.

– Он чертов осел в человечьем обличье. Твоему отцу следовало дать ему умереть, – проворчал сэр Гилберт, забираясь в седло.

– У вас тоже был этот выбор, сэр Гилберт, – заметил Томас.

– Ага, и проку мне было бы от него? Я привел кляч в уповании, что ты поработаешь мозгами.