КРЕМЛенальное чтиво, или Невероятные приключения Сергея Соколова, флибустьера из «Атолла» - Вадим Пестряков

– Как профессионал поступаешь, товарищ Усубалиев, – отметил про себя Соколов.

Стоило двери закрыться, как инопланетный прибор на бильярде издал жалкий прощальный звук и замолк.

– Толя, батарейки, блин, надо было поменять! – по-доброму попенял Соколов одному из коллег-профессионалов.

– Да ладно, Сергей. Сын сказал, на полчаса хватит. Вот и хватило почти, – совсем не смущаясь, ответил Анатолий.

– А что это вообще такое?

– Да хрен разберет. Мультик про гик-робота смотрел? Вот это туловище от него. Все разбирается. Дома еще руки, ноги и голова остались. Они пристегиваются. Из брюха, кстати, пулемет выдвигается и стрелять начинает.

– Хорошо, что сейчас не сработал. Классная игрушка. Жаль, у нас в детстве таких не было.

– Японцы чего только не придумают.

– Это точно. А рации эти игрушечные, между прочим, метров на пятьдесят прилично пашут. Как настоящие. Я на даче проверял.

– Ладно, мужики. У нас полчаса на мыльно-рыльные процедуры, и вперед! К главному пойдем, господа пиарщики и политтехнологи.

Собственно пиарщиком и политтехнологом Соколов стал совершенно случайно. Ему сказали, что есть «тема», и он не стал отказываться. Время было мутное, дело хлебное, а люди… А люди были в целом недалекие.

Через полчаса, когда киргизская флора была неразличима в густоте ночи, а киргизская фауна, вплоть до редчайших сурков Мензбира, предалась сладкому сну, политическая власть независимого Кыргызстана капризно-нетерпеливо призвала заезжего светоча политических технологий. Соколов, как и положено guest star, явился с ободряющей улыбкой, чувством собственного достоинства и сдержанно-деловитой свитой в виде профессионалов в черном. Заказчик мероприятия, возвышаясь, сидел в дальнем конце длинного обильного стола. Товарищ полковник Кирибеев, майор-завхоз, а также другие приближенные в штатском располагались за столом согласно ранжиру. С краешка, за десертным (или, возможно, детским столом, хотя детей здесь сроду не бывало) робко, но важно сидел и водитель-охранник Омурбек Батаев. Головы допущенных к столу, как у китайских болванчиков (согласимся, что «киргизские болванчики» звучит не совсем политкорректно), поворачивались от хозяина к гостям. Они ловили улыбки и тайные знаки. Все прикидывались перед всеми: что знают и значат больше, чем на самом деле; что только прихоть хозяина позволила им допустить прибытия чужаков; что, наконец, выполнят любое приказание вышестоящего начальства без всяких ненужных вопросов и рассуждений. Последнее, впрочем, было не притворством, а, учитывая высокую конкуренцию за принадлежность к телу, самой настоящей правдой.

После фокусов с чудо-техникой гости уже имели неформальный статус небожителей. И, несмотря на пряный привкус ненависти, зависти и недоумения, присутствующим оставалось лишь гадать, что еще чудного явят эти люди в черном. А Соколов между тем уверенно двинулся к хозяину, и тот, о чудо, тот почти привстал, пожимая руку гостю. Президент чуть ли не виновато улыбнулся, когда понял, что Соколов разглядел интимную хитрость главного киргиза: пухлая гобеленовая подушечка добавляла ему сантиметров двадцать дополнительного роста. Выразительные грустные глаза этого властителя, обрамленные почти брежневскими бровями, явно не были глазами хана. Это скорее были глаза студента-физика времен оттепели, который попал в нелепый политический переплет. Подобное «зеркало души» Соколова устраивало.

Возможно, как джазовому музыканту, Соколову было бы интереснее поговорить с ним о Диззи Гиллеспи или, на худой конец, об Алексее Козлове. Знай президент подноготную Соколова, возможно, и он бы захотел поболтать о каких-нибудь шестидесятниках, которые так скрашивали будни прогрессивной молодежи в Дубне, Политехе или ДК МГУ. О теоретической возможности создания какого-нибудь коллайдера президент тоже поговорил бы с удовольствием. Но два человека, неизбежно согласившись с предложенными обстоятельствами, занялись тем, чем и должны заниматься великий киргизский политик и лучший российский политтехнолог. Они стали решать проблемы. Для начала Соколов, севший на другом конце стола, напротив хозяина, спросил:

– Простите, а курить здесь можно? Я без сигарет думать не могу.

И это был не просто вопрос. Личный биограф киргизского президента когда-нибудь напишет, что это был первый случай, когда в присутствии гаранта конституции закурили за обеденным столом! Спасибо товарищу Усубалиеву, в резиденции нашлось несколько пепельниц (понятное дело, с инвентарными номерами управления делами киргизского ЦК) и еще одна, в виде юрты от районного руководителя. Скоро юрта задымилась пеплом вирджинского табака. А потом случилось и нечто вопиющее. Во-первых, президент попросил «всех лишних» удалиться, во-вторых, закурил сам. А потом выпил. И попросил еще.

– Ситуация у тебя и правда хреновая, – констатировал Соколов через полчаса беседы. На «ты» перешли сразу и как-то безболезненно.

– Что делать будем? Меня сожрут с потрохами. Как манты на обед, – излагал ситуацию президент.

– Подавятся. Да ты и невкусный совсем. Мы ведь приехали, – старался поддержать гастрономический разговор Соколов.

Обстановка в независимой Киргизии действительно складывалась трудная, но вполне обычная для того времени. После раздела остатков от Советского Союза выяснилось, что главными богатствами страны остались ценимая всеми наркоманами чуйская и иссык-кульская конопля да пресная вода, которой у Киргизии перебор. С торговцами наркотой в меру сил боролись. Соседний Узбекистан, который тоже переживал не лучшие времена, но остро нуждался в пресной воде, покупать ее был не способен. И вот тут случилось счастье. Подарок небес. В киргизских недрах обнаружилось золото. Не до такой степени много, чтобы обрушить мировой рынок, но вполне достаточно, чтобы резко повысить жизненный уровень нескольких киргизских семей. О народе тоже, конечно, подумали. Как казалось президенту, в первую очередь. Создали компанию и стали продавать золото на внешнем рынке. Толковый премьер взялся это дело контролировать. Да так втянулся, что вошел в состав правления швейцарской фирмы, которая золото и продавала. Но как-то слишком много стал забирать себе. Настолько много, что это стало заметно. Да и как не заметить, если золото в обход таможни вывозилось прямо на премьерском самолете. Соколов прилетел в Киргизию в тот момент, когда парламентская комиссия предъявила обвинения и премьеру, и президенту.

– Да, вот тебе бабушка, и жогорку кенеш, – пытался острить Соколов, запоминая название киргизского парламента. Думать надо было нагло и, по возможности, быстро.

В первую ночь этого недолгого, но эпохального сотрудничества президент-физик, наконец, понял, кто он есть и каким должен быть в глазах собственного народа. Нельзя сказать, что он был в восторге. Образ, вылепленный Соколовым, был лаконичным, как степь.

– Ты понимаешь, кто ты? – спрашивал он у слегка придавленного от напора клиента.

– Догадываюсь, – пытался сохранить лицо главный киргиз.

– Ты – голожопый пацан, который сидит в юрте на Иссык-Куле, пьет из пиалы чай с молоком и думает о судьбе своей родины. Понимаешь, го-ло-жо-пый!