Вынос мозга - Андрей Ломачинский

Тут бы и позубоскалить насчёт неумеренного обжорства, да не получается. Болезнь это. Нельзя обжорство списывать исключительно на личную распущенность, хоть таковая и важнейший фактор. Тут и генетика, и психология тоже свою роль играют.

На самой милой кафедре Военно-медицинской академии – кафедре детских болезней – довелось нам видеть такую картину: железную решетку и плачущих за ней детишек. Плачущих от голода. Потому как эта мирная кафедра делала большую военную науку – изучала влияние питания на становление армейского призывника. Ведь каждый солдат когда-то был ребёнком. А то, что иные будут негодны к призыву, становится порой ясно уже в весьма раннем возрасте. Или ограниченно годны – то, что вырастает из таких детей, солдатом можно назвать только в издёвку – ни отжаться, ни пробежать, ни подтянуться не могут! При том, что ничем не больны. Единственная причина их инвалидности – лишний вес. Вот и создали специальное отделение, где пытались таких детишек лечить. Мы приходили на кафедру и слышали голодный плач упитанных восьмидесятикилограммовых крепышей, что тянули к нам из-за решётки ручки с мольбами: «Солдатик, дай конфетку». А решетка в этом деле совершенно необходима, чтобы сердобольные детки из других отделений им свои печеньки не отдавали. «Крепышам» же маминых передач не дозволялось, да и самих мам старались в это отделение не часто допускать – ведь пытка голодом, пусть даже частичным, для матери порой куда тяжелее, чем для ребёнка.

В сталинское время таких практически не было, появились они под закат хрущёвской эпохи, в брежневское время обозначились как проблема, а после перестройки словно плотину прорвало. Излишний вес сейчас у каждого пятого россиянина. Поэтому хочется дать всем мамам один такой простенький совет – в 99% случаев, если ваш ребёнок не доел, не заставляйте! Большую этим пользу ему принесёте. «Кушай хорошо, вырастешь большой» – это палка о двух концах. Вырастешь большой в любом случае, но если очень хорошо кушать, то запросто можно вырасти очень большим. Ведь взрослые частенько меряют детские порции, исходя не из потребностей своих чад, а исключительно из собственного представления о таковых.

Кощунственно это или нет, но живём мы в век продуктового изобилия, а поэтому пока этот век длится, то место несъеденной каши в помойном ведре, а не в желудке. Ведь количество липоцитов (жировых клеток) закладывается до пяти лет, а всю остальную жизнь мы лишь меняем их качество, усиленно накачивая туда жир. Вот когда таких клеток много, да ещё и заполнены они под завязку, и получаются трёхцентнеровые мих-санычи с рисками лопнуть, присев в метро.

Мышьяк для учительницы

В старой школе, что на Петроградской стороне, недалеко от метро, особым старорежимным рвением к борьбе за успеваемость отличалась Светлана Николаевна Рябкина – для всех учеников злющая математичка, а для тридцати четырех её подопечных из десятого «А» ещё и классный руководитель.

В десятом «А», считавшемся лучшим классом, имелась одна проблема – там учились дочь директора школы умница Людочка и сын заведующего районным отделом образования, умный, но бесшабашный Валентин. Проблема состояла в том, кому из них вручить золотую медаль.

Претендентов двое, а медаль одна. Выбирать между умниками надо, и Светлана Николаевна свой выбор сделала в пользу Людочки. Выбор простой и надежный. Во-первых, директор близко, а районо подальше, хоть и повыше. Чего себе жизнь осложнять, у рядового учителя, как у рядового солдата – сержант в казарме главней генерала в штабе. А во-вторых, Люда математику получше Валентина знала. Для того чтобы «завалить» медалиста, много не надо – всего одна четвёрочка в табеле за четверть. Для учительницы подловить отличника на «хорошо» проблем нет, особенно на таком предмете, как математика.

Сказано – сделано. Раз, два к доске, ляп на проверочной контрольной, невыполненные домашние задания. Вроде и знание предмета отличное, но реально стала высвечиваться четвёрка и прощание с золотой медалью. Сынок с папой такое дело обсудили, папа нагнал комиссий да проверок, но те только руками развели – всё честно. Обиды обидами, но ничего не поделаешь, и учеба Валентина продолжалась в обычном русле.

Прошла пара недель после суматохи. Приходит как-то раз Светлана Николаевна на очередной урок совсем в другой класс, давай мелом на доске что-то писать, да вдруг почувствовала себя неважно. Хотела на стульчик присесть, да не успела – как грохнется при всем классе в обморок. Детки испугались, девочки к математичке подлетели, давай тетрадками обмахивать, мокрый платочек ко лбу прикладывать, а самого шустрого мальчика послали в медпункт. Прибежала медсестра с нашатырем, да толку нет – не приходит в себя Светлана Николаевна. Бегом в учительскую, где телефон, звонить в «скорую». Прибежал физрук, притащил спортивный мат – тётка была грузная, тащить куда на диванчик хлопотно, поэтому и уложили на мат прямо на полу в том же классе. Наконец «скорая» прибыла. Врач давление померил, пульс пощупал, на носилки её и бегом в больницу с дежурным диагнозом «а чёрт его знает».

Привезли в больницу. Давление низкое, кома, остановка сердца. Однако надо отдать врачам должное, притащили дефибриллятор, шарахнули тётку током, мотор завели. Лежит она неделю в реанимации, в сознание не приходит, хоть дышит уже самостоятельно. На восьмой день глаза открыла, и тут всем стало ясно, что Светлана Николаевна парализована. Да так парализована, что даже говорить не может, чудо, что дыхание есть. Вызвали невропатологов да ангиохирургов, те руками развели – нет у неё ни инсульта, ни инфекции в мозгах. Поищите-ка, ребятки, отравление. Наконец дошло взять кровь и мочу на тяжёлые металлы. Шибко тяжёлых не нашли, а нашли мышьячок в страшном количестве. Пришёл ответ как раз «вовремя» – померла училка. Хоть ленинградские больницы и не чета периферийным, но в этом конкретном случае с диагностикой они маху дали. Такое исследование следовало бы сделать в первый день, ведь была очень яркая симптоматика классического острого отравления мышьяком. Хотя, по моему мнению, даже при самой активной и вовремя проведённой детоксикации с ясным диагнозом помочь тетке было невозможно, такова уж природа этой отравы.

Вообще, о мышьяке следует отдельно пару слов сказать, не вдаваясь в тонкие медицинские подробности. Отравление мышьяком – это «большая обезьяна», как говорят токсикологи, имитирует всё что хочешь, в зависимости от количества яда и характера отравления. Мышьяк из тела выводится медленно, в количествах, достаточных для диагностики, но недостаточных для выздоровления. Поэтому наиболее частые мышьячные отравления – хронические. Изредка по чуть-чуть – и через годик в гроб после «продолжительной и тяжёлой болезни». Однако путь этот рискованный, потому как очень велика вероятность обнаружения истинной причины этой самой «болезни». А вот если сразу и много, то тоже эффект не сразу проявляется, а когда проявляется, то вывести мышьяк из организма уже сложно. Этому яду для своего действия время нужно, чтоб всосаться и хорошенько разойтись по телу. А действие само по себе очень простое – «липнет» атом мышьяка к великому множеству белков в теле и, подобно лишней гайке в моторе, «выключает» ферментные системы, поддерживающие тонкую биохимию. Особенно сильно страдают нервные волокна. Не идут больше по ним импульсы, отсюда и паралич, и другая сходная симптоматика. Пусть звучит странно, но это действие мышьяка, направленное на поражение нервных волокон, на себе испытал едва ли не каждый. Вспомните свой визит к стоматологу, когда нерв в гнилом зубе удалять надо. На этот самый нерв дантист кладет мизерное количество специальной мышьячной соли, которая, убивая волокно, даёт возможность прочистить зубной канал без лишних криков пациента. Оказалось, что именно с таким вот препаратом и связана наша история.