Прошлое должно умереть - Вадим Панов

* * *

– Потрясающе! – в очередной раз прощебетала Сувар Ачива. – Просто потрясающе! Твой замок действительно построили тысячу лет назад?

– Чуть меньше, – улыбнулась Кира. – Его заложили девятьсот семь лет назад и строили около двадцати лет. – Так мало? Соборы строили по сто лет и дольше.

– Соборы во время войн не трогали, однако осаду в них выдержать невозможно, поэтому замки поднимались быстрее церквей. – Насчет войны – это ты в точку, – согласилась Сувар.

Она ничуть не изменилась за те месяцы, что подруги не виделись: такая же веселая, жизнерадостная, энергичная и красивая – яркая брюнетка с густыми кудрявыми волосами до пояса, смуглой кожей, чувственным ртом и огромными черными глазами с пышными ресницами. Сувар сводила мужчин с ума, рано поняла, каким оружием обладает, и в первый раз вышла замуж в восемнадцать. Разумеется, за очень богатого человека, одного из видных кардонийских промышленников, бросившего ради молоденькой обольстительницы жену и детей. Однако сердце ловеласа не выдержало жаркого огня красотки, и через два года Сувар вновь стала свободна. И намного богаче, чем до свадьбы. Через пару лет последовал брак со сверстником – наследником энергетической империи, но молодой муж погиб на войне, и безутешная вдова покинула Кардонию. Не забыв, разумеется, перевести в надежнейшие банки Ожерелья накопленные средства.

Сувар много путешествовала, но, как это ни странно, ее сердце до сих пор оставалось свободным, и в Даген Тур она прибыла в одиночестве.

– Я видела старинную крепость на Верзи и другие постройки тех времен, твой замок выглядит моложе… Его реставрировали?

Не то чтобы брюнетку сильно интересовала архитектура, но новый дом подруги и в самом деле производил впечатление, вот Сувар и выбрала его в качестве первой темы беседы. Да и о чем еще говорить, учитывая, что они встретились только здесь, во дворе, а всю дорогу от порта брюнетка не сводила глаз с возвышающегося над городом замка?

– Даген Тур выстоял во всех войнах, которые велись на Линге, его бомбардировали с воздуха, обстреливали из пушек и штурмовали по меньшей мере три раза в столетие. Четыреста лет назад его разрушили почти до основания, тогда Кахлесы вели особенно тяжелую войну и с трудом удержали дарство. Но меньше чем через год замок вновь поднялся. – Кира помолчала и добавила: – Моя семья любит Даген Тур.

И поймала себя на мысли, что ей нравится звучание этих слов: «моя семья». Нравится быть частью тысячелетней династии воинов и правителей, неукротимых и несгибаемых, готовых сражаться так, что камни стирались в пыль, но не отдавать то, что считали своим. Нравится слышать из уст подруги детства: «твой замок» и знать, что он действительно ее и он действительно замок, а не современная постройка, выдержанная в «старом стиле». А еще – нравится знать историю замка, в котором звучал смех и лилась кровь.

А в следующий миг Кира неожиданно представила во дворе замка мальчишку с отцовской бамбадой в руках, неумело целящегося в мишень, изумилась этой фантазии, но не отогнала ее, попыталась приглядеться, понять, что именно ей нравится, почему вообще эта фантазия ее посетила, но… но громкая Сувар вырвала Киру из накатившей задумчивости.

– Почему Кахлесы любят Даген Тур? Из-за его золотых приисков?

– Золота на Линге много, это наш главный металл, – неспешно отозвалась Кира, не обратив никакого внимания на то, что сказала «наш». – А Даген Тур… – Она задумчиво улыбнулась. – Его просто любят. Это иррационально.

– Они способны на что-то иррациональное? – притворно удивилась Ачива и театрально огляделась.

– Кахлесы называют Даген Тур сердцем дарства.

– Здесь их родина?

– Нет, родовой замок Кахлесов – Сури-Таге, он находится недалеко от столицы, – возразила Кира. – А Даген Тур…

– Вы, Кахлесы, его просто любите, я поняла.

– Да.

Несколько секунд Сувар внимательно смотрела на подругу, а затем неожиданно серьезно спросила:

– Ты уже забыла, что была Дагомаро?

Такой вопрос могла задать только очень давняя и верная подруга, и только наедине. Но слуги разошлись, понесли вещи Ачивы в ее комнату, коляска уехала, девушек никто не сопровождал, и Сувар спросила. И получила ответ:

– Я никогда не смогу забыть кровь, которая течет в моих жилах, – ровным голосом произнесла Кира.

– Тогда почему ты согласилась с моей фразой?

– Потому что я – Кахлес, и дети, если они появятся, будут Кахлесами, – прежним тоном продолжила Кира. – Я расскажу им о Кардонии и о своем отце, но любить они будут Лингу и Даген Тур.

– Тебя это устраивает? – помолчав, спросила Ачива.

– Ты не корректно поставила вопрос, Сувар, – вымученно улыбнулась Кира. – Я не могу сказать, что рада повороту, который совершила моя судьба, но не в силах ничего изменить. Мое прошлое сгорело, моя любовь сгорела, моя жизнь почти сгорела, и если бы не Помпилио, который постоянно оказывался рядом в самые страшные мгновения моей жизни, я, наверное, уже была бы мертва. Он вытащил меня из плена, не позволив никому ко мне прикоснуться, он вытащил меня из ямы, в которой я оказалась в конце войны. Вытащил, несмотря на то что сам оказался в такой же яме.

– Ты ему благодарна?

– Я… – В первое мгновение Кира решила, что не станет отвечать, но вдруг поняла, что слово должно быть произнесено, что, пускай она не сказала это слово себе, она скажет его подруге. – Я еще не знаю, как должна относиться к Помпилио.

И Сувар пожала Кире пальцы, показывая, что благодарна за честный ответ. Едва слышно прошептала:

– Поворот, о котором ты говорила, всем дался нелегко. – А через секунду продолжила прежним, легким и беззаботным тоном, вновь спрятавшись в личине светской львицы: – Здесь, конечно, ужасное захолустье, но очень миленько. А замок просто великолепен.

Он стоял на одинокой скале, у отрогов лесистых гор, северной стороной к водам озера Даген, и контролировал порт, а с востока был обращен к долине. Он давно потерял военное значение, но каждое столетие его перестраивали с учетом новейших достижений в области фортификации, поскольку лингийцы предпочитали проверенное неизвестному, привыкли укрываться в замке в случае опасности, считали его крепостью и не жалели денег на то, чтобы он ею оставался.