Женщины, кот и собака - Мария Метлицкая

– Я в деревне была. В отчем доме. Папаша изволили приболеть. Вот и пропахала там все два месяца! Ну красота, как ты понимаешь! .. – Лицо ее зло искривилось, и в глазах появились слезы. Надя отвернулась, устыдившись, и бросила сигарету в урну: – Сочи! – повторила она – там были такие Сочи, что хотелось сдохнуть!

– Да ладно, не переживай! Сколько еще будет всего в этой жизни! И Сочи, и Гагры! Да все впереди!

– Утешитель! – зло бросила Надя. – Тебя бы туда! А загар, я смотрю, у тебя приморский! Не подмосковный загар! Хорошо небось время провел? Море, солнце, вино, шашлыки! ..

Алексей растерялся, не зная, что ответить.

А она, махнув рукой, быстро пошла прочь – словно обидевшись не только на жизнь, но и на него.

«Эх… – подумал Алексей. – Сейчас бы ту цепочку с трилистником! Вот бы она обрадовалась! »

И тут же, вспомнив глаза сестры, почувствовал, как жар стыда окатил его. «Нет, сволочь я все-таки! »

После защиты диплома и госэкзаменов началась интернатура – распределение по специализациям. В институте было шумно и тревожно. Все горячо спорили, гомонили, давали друг другу советы.

– А ты? – спросила как-то Надя. – Какие у тебя планы?

– Терапия… – почему-то вдруг смутился Алексей. Но тут же уверенным голосом добавил: – Основа наук!

Надя презрительно фыркнула:

– Основа! И что? Будешь в поликлиничке сидеть за сто пять рублей? И по участку чапать? К убогим старушкам? Папаверин выписывать и давление измерять?

– Ну, кто-то же должен, – ответил Алексей, – и к старушкам чапать в том числе.

Она снова усмехнулась:

– Ну да… К старушкам! Только к старушкам пусть тетеньки чапают. Те, кому за пятьдесят! А молодому, здоровому мужику… Ну не знаю! .. Мне кажется, глупо это! И еще, по-моему… очень смешно!

Сказала как пригвоздила.

– А ты? – как-то робко спросил Алексей, поняв, что незримая битва его проиграна вчистую.

– Я? – В хирургию! – с вызовом ответила Надя. – Там хоть… работа!

На последнем курсе, в мае, отмечали день рождения одногруппника. Все были приглашены на дачу. Точнее – в загородный дом именинника. Все знали, что он был номенклатурным внучком – к институту подъезжал на своих «Жигулях».

Встретились на Белорусском вокзале и рванули все вместе.

На участке – огромном, густом, заросшем вековым лесом – принялись разводить костер для шашлыков. Выпивки и закуски было море. Молодые и голодные набросились на еду и спиртное. Алексей тоже здорово выпил – от отчаяния, что теперь уже точно ничего не случится. Надя не замечала Алексея, словно его и не было рядом. Наверняка презирала.

А когда вытащили на улицу магнитофон и начались танцы-обжиманцы, Алексей, будучи крепко под градусом, осмелел и пригласил ее.

Ему показалось, что она тяжело вздохнула. Или только показалось?

Они медленно двигались, и Алексей, прикрыв от восторга глаза, вдыхал дымный аромат ее волос, щекотавших ему нос и щеку.

Музыка закончилась, а он рук не разжал. Она выпросталась из его объятий, подняла глаза и, усмехнувшись, сказала:

– Ну, и чего так вцепился? Лучше бы женился, что ли!

И приглушенно рассмеялась, проведя пальцем по его щеке.

– Когда? – спросил Алексей, не узнавая своего голоса.

– Что «когда»? – не поняла она и чуть сдвинула брови.

– Жениться – когда? – повторил Алексей, чувствуя, что сейчас от страха разорвется его заячье сердце.

– А что, ты готов? – усмехнулась Надя. – Прямо сейчас?

Он решительно кивнул:

– Ага, прямо! Только… сегодня вряд ли получится! А вот в понедельник! ..

– В понедельник в загсе выходной, – сурово ответила Надя и быстро, не обернувшись, направилась в дом.

А он так и остался стоять на месте… И глупее ситуации в его жизни еще не было.

На ночлег он приткнулся на террасе первого этажа на каком-то старом кожаном диванчике с очень жесткими кожаными валиками. Диванчик был явно мал, и Алексей, свернувшись неудобным клубком, чувствовал, как затекают ноги и шея.

Вырубился почти сразу, но и проснулся вскоре – за окном уже белел молочный густой рассвет, и в раскрытое окно вливались бодрящие садовые запахи.

Алексей поежился от холода, свесил ноги, растер затекшую шею и глянул на старые ходики. На часах было половина третьего.

Пить хотелось невыносимо. На полу на ковре спала какая-то парочка. Лежали, тесно переплетясь телами, и Алексей даже не мог разглядеть, кто это был так ласков друг к другу.

Осторожно, чтобы не разбудить соседей, он стал пробираться в глубь дома. Цель была одна: найти кухню и, как следствие, – воду.

Кухня обнаружилась не скоро. Алексей прошел сквозь анфиладу маленьких комнатушек, затем попал в большой зал с камином, а уж за ним оказалась кухня.

В холодильнике – вот спасение! – обнаружилась трехлитровая банка с чем-то желтоватым и пузырчатым. Алексей сделал осторожный глоток – жидкость оказалась с кислинкой, явно перебродившая, но вполне удобоваримая.

– Гриб! – вспомнил Алексей. – Эта фигня называется «гриб»!

Такой напиток делала бабка Анна Васильевна, и в ее бытность банка с грибом, накрытая марлей, всегда стояла на подоконнике.

В детстве Алексей побаивался этого гриба – лохматого, страшного, похожего на дохлую медузу. А сейчас это было самое то!

Напившись, он пару минут постоял у окна и вдруг рванул на улицу – очень быстро, почти бегом.

По улице дачного поселка Алексей шел быстрым шагом примерно с полчаса, пока не нашел то, что искал: перед ним расстилался небольшой луг, за которым начинался светлый березовый лес.

Луговая трава была высокой и влажной. Ботинки, джинсы моментально промокли – почти до колен. Но Алексей не обращал на это внимания – он рвал цветы.

Цветы были невзрачные, самые расхожие, рядовые – ярко-желтые лютики, прозванные в народе «куриная слепота», полевые ромашки с небольшими головками и густой «укропной» зеленью и редкие, совсем редкие васильки. Но на краю поля он увидел иван-чай – высокий, розово-сиреневый, на сильных стеблях. Нарвал и его.