Новая жизнь Нефертити - Маргарита Ардо

Арина возвестила, как глашатай с крепостной стены:

– Дамы и господа, бойз энд гёлз, а вот и наша Нефертити!

Все уставились на меня, и забытое чувство новичка в старшем классе окатило холодком и волнением.

– Привет! Я Дамира! Salut! – сказала я, и мои слова разлетелись эхом под высокими потолками мансардного этажа.

С цоканьем каблуков и мягкой поступью кроссовок меня обступили статные красотки и красавцы из подтанцовки Финна. Имена посыпались со всех сторон: Лола – смуглая по-цыгански брюнетка, Джесс – белесая блондинка с крепким стержнем и осанкой, Энди – стройный и рыжий, с рельефным торсом под свободной майкой, лысый и гибкий Димас, волоокий мулат Тут.

– Тут? – удивилась я, радуясь, что все из группы говорят по-русски, несмотря на разный цвет кожи.

– Сокращённо от Тутанхамона, – задорно улыбнулся мне парень лет девятнадцати. – Если назовёшь меня по паспорту Ромой, моя мумия откусит тебе руку.

– А я и думаю, куда пропала Нэтали? Она вечно тыкала тебя своим «Ромео»! – засмеялась Лола.

– Ты когда-нибудь танцевала? – спросил Димас.

– Так для себя, но в общем нет.

– Знаешь, что такое джаз-фанк?

– Джаз-фанк – не знаю, но джаз люблю.

Упс, я сморозила глупость, судя по громкому смеху.

– Ничего, разберёшься! Ты с Востока? Ручаюсь, что хоть немного, но азиатка, врубишь что-нибудь своё? – подмигнул мне Энди.

– Не так сразу, не нападай, Энди! – одёрнула весьма по-командирски на первый взгляд сказочно-безобидная Арина. – Катрин сказала: дайте Дамире освоиться.

Но ребята смотрели, и я преодолела смущение, не желая падать в грязь лицом:

– Да ладно, я покажу. Без музыки?

Танцоры расступились. Лола ткнула в ноутбук, и из громадных колонок полилась незнакомая песня. Впрочем, ритма мне было достаточно. Я вышла в центр, подняла медленно руки, повела одним бедром, другим. И выдала всё, чему научилась на танцах живота в кружке в школе, добавив движения, которые в Бухаре чуть ли не каждая вторая девушка танцует на праздниках. Тело ошалело от резкой необходимости шевелиться рано утром, но послушалось. Мелкая вибрация по животу под звук металлических тарелочек в бубне из динамика, изгиб спины до максимума, сделала волну плечами, а затем выпрямилась и пошла кружиться, высоко поднимая то одну руку в арабеске, то другую.

Остановилась в изгибе и увидела натыканные по углам камеры. Да тут, как в «Доме 2»! Надеюсь, они не включены, а мои танцы были не очень смешны для профессионалов…

Но танцоры захлопали и Арина тоже. Лёд был расколот, началась новая жизнь.

Гуттаперчивый Димас постоянно находился в движении, словно не мог прожить ни секунды без намёка на танцевальное па. Он, кстати, отвечал за хореографию.

– Разминку повторяй за нами, детка. Потом хоряга, она не сложная. Ты не дерево, сообразишь. Раз-два-три. Шаг по паркету вперёд. Сбиваешься? Твоя проблема. Слушай ритм. Рука об руку, как удар и захват, прыжок и приземление, крутани попой. А теперь изобрази движением злость. Страсть. Радость. Танцуй-танцуй-танцуй! До семи потов.

Ребята танцевали запойно, как лучшие из Тодеса, а я на их фоне напоминала то синий чулок, то пьяную подружку в клубе, которая решила, что всё можно. В общем, смехота, а им почему-то нравилось.

– Да, детка, да! Давай сюда всю свою грязь! – радовался Димас.

К моему удивлению, через час выяснилось, что у всех тут были вторые египетские имена, как у Ромы-Тутанхамона. Энди называли Гором, Джесс – Исидой, Лолу – Бастет, а Димас слегка по-гейски надувал губы: «Я – Осирис, детка! » Народ вживался в роли.

И вот из колонок зазвучал голос Финна, бархатистый и переливчатый, у меня побежали мурашки по спине и вспомнились его поцелуи. Всё тело завибрировало, каждой клеткой напоминая, как мы, шепчась и крадучись, вернулись вчера в особняк. Мы не разошлись по комнатам, а с лифта перебежали, как воры, на другую узкую лесенку и вверх. Рука об руку пробрались через пыльный, в свете мобильников похожий на декорации к фильму ужасов чердак, а потом Финн толкнул дверцу, и мы оказались на крыше!

Огни ночного Парижа переливались золотом и серебром в почти фиолетовой августовской ночи. Рядом высился тёмной громадой оббитый металлическими пластинами купол, вдаль уходили крыши соседних зданий и, казалось, по ним можно, как в песенке, убежать к самой Эйфелевой башне, уже потушившей огни на ночь. Но хотелось только держать его за руку, ощущать его тепло. Чёрная дыра ночи кружилась над нами, а мы кружились в ней, целуясь до умопомрачения и забывая себя. Я видела, что Финн хотел большего, я сама хотела, но мне нравилось осознавать, что он отнесся с уважением к моим словам «Не сейчас».

Всё равно страсти в слиянии наших губ было больше, чем в том скучном сексе, который у меня был не с ним и будто не в этой жизни. Да и к черту всё, что было! Тут, на крыше, мы точно одни, сердце пело, а тело плескалось в прохладных воздушных потоках ночного Парижа, таких контрастных с его объятиями, силой и нежностью.

Я ощутила воспоминания так живо, будто Финн только что держал меня в своих руках.

Его голос, как мне нравится его голос, а песня, ну и какая разница, что он поёт? Главное он!

Димас сказал:

– Так, отрабатываем с самого начала. Все становимся по местам, Лола – замени Нэтали, ты, Дамира, повторяй за ней. Там, сзади.

– А сам Финн на репетиции не ходит? – поинтересовалась я.

– Макс и Нэтали уехали на запись на телевидение, – вдруг послышался грудной голос из дверей.

«Что ещё за Нэтали? » – недовольно мелькнуло в моей голове, и я с удивлением увидела в дверях Катрин Беттарид. Она кивнула мне:

– Идёмте, Дамира, ваша репетиция закончилась. Нам нужно поговорить.

И посмотрела так, словно поставила росчерк на заявлении «уволить». Моё сердце застучало…

?

– Арин сказала, вы хорошо справляетесь, – натянуто проговорила хозяйка особняка.

– Благодарю, – сказала я, чувствуя запах пота и вновь испытывая необъяснимое желание сбежать. – Мне нужно переодеться.

– Я не задержу вас надолго.

Мадам Беттарид поманила меня за собой и пошла, не оглядываясь, переполненная королевской многозначительностью. Затейливые лестницы и коридоры привели нас в другое крыло, будто в зачарованные лабиринты Хоггвардса с поскрипывающими ступенями, запахом морёного дуба, потемневшими от времени картинами, где с таким выражением лица мадам Беттарид вполне могла бы играть Воландеморта, если бы тот был женщиной, а не лишившимся носа лысым духом. Некстати всплыли в памяти безносые мумии в интернете, а следом и вчерашняя новость про саркофаги. Я поёжилась.