Дорога солнца и тумана - Лейла Аттар

– Джек? – снова окликнула я. – Вы меня слышите? У вас все в порядке?

Он резко обернулся и впервые заметил меня. Я почувствовала, как все его распущенные, размотанные нити снова намотались на катушку. Это произошло так мгновенно, что теперь передо мной стоял уже другой человек, сдержанный и бесстрастный – все эмоции были убраны и заперты. Воздух вокруг него потрескивал от электричества, словно он только что возвел электрическую ограду. Он стоял, словно Тор, на фоне темных грозовых туч, и в его глазах сверкали молнии.

– Кто ты такая? – спросил он.

– Я… – Я замолчала, сознавая, что только что оказалась нечаянной свидетельницей очень личной сцены. Это была единственная причина, из-за которой он глядел на меня так, словно собирался разжевать и выплюнуть.

– Меня зовут Родел Эмерсон.

– Что ты хочешь? – Он пристально смотрел на меня.

«Кошачий взгляд, – почему-то вспомнились слова Мо. – Потому что кошки не скрывают ненависть и презрение ко всему роду человеческому». Тогда я рассмеялась, потому что это было забавно, но тут мне было не до смеха. Мне было стыдно и неловко; я жалела, что не надела ничего посолиднее джинсов и полупрозрачного топа.

– Может, сейчас не самое подходящее время? – сказала я. – Лучше я приеду завтра.

– Почему завтра будет лучше?

Он шагнул вперед, и мне невольно захотелось повернуться и убежать. Но сейчас речь шла не обо мне. Речь шла о Схоластике и других детях. И все-таки мне страшно не нравилось, что требовался кто-то еще, мужчина или женщина, чтобы я могла сделать то, что решила.

– Мне нужна ваша помощь, чтобы отвезти в Ванзу нескольких детей, – сообщила я.

– Тебе нужна моя помощь, – медленно проговорил он, разжевывая слова. Повернулся и крикнул куда-то в пустоту: – Ей нужна моя помощь!

Тут он снова засмеялся. Не терзающим сердце смехом, как до этого, а невеселым, без тени юмора.

– Убирайся с моей земли, – сказал он. – Ты вторглась сюда без разрешения. Еще ты лаешь не на то дерево. Я не в состоянии помочь ни тебе, ни кому-либо еще. И, самое главное, мне плевать на все.

– Ты Джек Уорден, так? – спросила я, тоже перейдя на «ты». Я решила не отступать. Ведь я обещала Анне, что отвезу Схоластику в Ванзу. Я не собиралась сдаваться при первом намеке на трудности.

– Да, это я. – Он выпрямился в полный рост, и мне захотелось попятиться. Черт возьми, он был огромного роста.

– Тогда ты тот человек, который отвезет меня в Ванзу.

– На хера мне помогать тебе? И ехать в Ванзу?

Я глядела на него, и школьной учительнице во мне хотелось выбранить его за плохие манеры, за неслыханное поведение. Он даже не удосужился выслушать, что я хотела ему сказать.

– Ты слышала? – сказал он, поднеся ладонь к уху. – Эта тишина – то, что мне нужно. Пошла в жопу.

У меня запылало лицо.

– Знаешь, что? Какое бы там несчастье ни произошло с тобой раньше, ты заслуживаешь этого, черт побери. – Я повернулась и вышла под проливной дождь; вода текла по моим горячим воспаленным щекам.

– Поехали, Бахати. – Я захлопнула дверцу джипа. – Мне придется придумать что-нибудь еще.

Но Бахати поглядел на мужчину, стоявшего на террасе.

– Что-то не то с его глазами, мисс Ро. Это не тот Джек Уорден, какого я знаю.

– Зато это тот Джек Уорден, с которым я разговаривала. И он такое… – Я проглотила слова, готовые сорваться у меня с языка, хоть Схоластика все равно бы меня не поняла. – Поехали.

Мы почти доехали до ворот, когда в нас едва не врезался красный джип. Бахати ударил по тормозам, и мы остановились буквально в нескольких футах от него. Водитель встречного джипа ударил по клаксону, и машина длинно, свирепо засигналила нам.

– Чокнутая леди, – пробормотал Бахати, двигаясь задним ходом. Дорога была узкой, и нам не оставалось выбора. Мы пятились назад, а та дама наступала.

Дождь все еще лил как из ведра, и я почти не видела дорогу, когда Бахати вернулся вот так, задним ходом, к дому. Но вместо того, чтобы остановиться, красный джип продолжал наступать на нас, пока не загнал в угол. Тогда дама вылезла из него и постучала по стеклу Бахати.

– Ты что, вздумал ехать в такую чудовищную погоду, молодой человек? Зачем мчался, как маньяк, по размытой дороге? – Она заглянула к нам в салон; капли дождя падали с ее пластикового капюшона. Ей было не меньше девяноста, но ее голубые глаза были яркими и ясными.

Мы с Бахати переглянулись. Ведь это она мчалась на нас, как сумасшедшая.

– Да еще с женщиной и ребенком, не меньше, – продолжала она, взглянув на Схоластику и на меня. Я невольно зауважала даму. Она и глазом не моргнула при виде девочки. Хотя, если учесть преклонные годы, дама могла просто ничего не заметить.

– Выходите. Все. – Она хлопнула в ладоши и пошла к дому, бросив свою машину там, где она остановилась.

– Это Гома, бабушка Джека, – пояснил Бахати. – С ней невозможно спорить.

Поскальзываясь в грязи, мы пошли к веранде. Я с облегчением увидела, что Джек ушел. За Гомой захлопнулась дверь, а мы с Бахати и Схоластикой, дрожа в мокрой одежде, стояли под крышей веранды.

– Ну? Вы зайдете или мне посылать к вам голубей с приглашением? – закричала старуха из дома.

Мы вошли в прелестную гостиную с большими окнами, мягкими диванами и выцветшим сосновым полом. Дом был таким же эксцентричным, как и сама леди, пригласившая нас, – смесь колониального стиля и африканской традиции с разнородной мебелью и земляной текстурой.

Гома стояла в середине комнаты, спустив брюки к лодыжкам, и вылезала из мокрой одежды. Мы с Бахати отвернулись, а Схоластика смотрела на нее, вытаращив глаза.

– Храбрая девочка, – похвалила Гома. – Не боится старой кожи. Ты ведь не говоришь по-английски, верно? – Она переключилась на суахили, и вскоре Схоластика уже хихикала. – Пойдем. – Гома протянула ей руку. – Давай найдем тебе сухую одежду.