Дорога солнца и тумана - Лейла Аттар

Лишь когда раздались крики, а из дверей выскочили охваченные паникой люди, Джек очнулся и заморгал. Он даже не почувствовал, когда ему на сандалии пролился из кружки обжигающе горячий кофе. Не заметил, как шесть желтых воздушных шаров уплыли в голубое, словно тот кит, небо. Джека просто охватило отчаяние и тоска отца, которому надо было выручать дочку. Мгновенно охватило.

Если бы кто-то пролетел в тот момент над моллом, ему в глаза бросилась бы странная картина: люди толкались, дрались, чтобы первыми выбраться из здания, и только один мужчина толкался и дрался, чтобы попасть внутрь.

Скорее убеждением, чем силой Джек пробился сквозь массу людей. В молле был настоящий хаос. Грохотали, трещали выстрелы. Всюду виднелись оброненные сумки, туфли, сандалии, лужицы от пролитых напитков. Тележка с воздушными шарами стояла брошенная; улыбающиеся рожицы и диснеевские принцессы глядели с шаров на всю эту панику. Джек не останавливался, не глядел налево и направо. Не глядел, кто друг, а кто враг. Он мчался мимо кафе, мимо недоеденных миндальных круассанов и растоптанного печенья, мимо криков о помощи. В его мозгу была одна четкая цель – добраться до нижнего зала, что рядом с фудкортом.

«Ты сядь на первый ряд, чтобы я видела тебя, ладно? »

«Я знаю, Лили. Разве я тебя когда-нибудь подводил? »

Джек почти добежал до эскалатора, когда перед ним остановился годовалый малыш. Он потерялся и уже обессилел от плача. Джек едва слышал сквозь стук собственного сердца его слабый плач. На миг они встали друг против друга – малыш с раскрашенной под бэтмена мордочкой и потекшей от слез краской и мужчина, который долю секунды разрывался между стремлением добежать до дочки и желанием отнести малыша в безопасное место.

Джек шагнул в сторону. Он был уверен, что навсегда запомнит лицо карапуза, ожидание в его больших, круглых глазах, соску-пустышку, пристегнутую к рубашке. Когда он задвинул свое чувство стыда в темный угол своей души, какая-то женщина закричала:

– Иса! Иса!

По тому, как мальчик повернулся на голос, было ясно, что женщина звала именно его.

Джек с облегчением вздохнул и шагнул к эскалатору.

– Мистер. Остановитесь. Пожалуйста. Вынесите отсюда моего сына.

Она лежала на полу в десяти футах от Джека и держалась за лодыжку. Она была беременна. И ранена. Рядом валялась опрокинутая прогулочная коляска.

– Пожалуйста, унесите его отсюда, – взмолилась женщина.

Люди все еще бежали по моллу паническими цветовыми пятнами, но из всех людей она просила Джека. Возможно, потому что Джек единственный услышал ее. Возможно, потому что он заметил среди хаоса плачущего карапуза. Она не просила за себя, не заботилась о собственной безопасности. И это их объединило. Они оба хотели одного – вывести отсюда своих детей.

Джек уже чувствовал под рукой движущийся пояс эскалатора.

Спуститься вниз.

Нет. Помочь им.

– Мне очень жаль, – сказал он. Каждая потраченная секунда отдаляла его от Лили.

Он спрятал было глаза, но в последний момент увидел, как малыш обнял мать, увидел его радость и уверенность, что теперь все будет хорошо, и, по контрасту, отчаяние и беспомощность в ее взгляде.

Блин.

Тут Джек сделал самую трудную, смелую и самую бескорыстную вещь в своей жизни. Он повернул назад. Одной рукой он схватил мальчика, другой поддержал его мать и вывел их на улицу. В его подогретом адреналином состоянии это заняло не больше минуты. Но эта минута все и решила.

Когда он снова вернулся в молл, взрыв сотряс здание и сбросил Джека со ступенек. На него упала стеклянная панель и придавила к земле. Обломки металла и бетона дождем обрушились на парковку, разбили фары и ветровые стекла. Пронзительный вой полицейских машин и «скорых» смешался с непрерывным воем автомобильной сигнализации. Молчали только раненые люди, некоторые из них умолкли навсегда.

Джек пошевелился, борясь с темнотой, грозившей утащить его с собой. Он вспомнил, что должен был что-то сделать. Что он куда-то бежал. Едкий дым наполнял легкие – едкий, горький и такой же черный, как мысль, поразившая его, когда он открыл глаза.

«Лили. О боже. Я потерял тебя».

Когда мир вокруг него упал на колени, стены рухнули, крыша слетела, всюду кровь и кости, Джек почувствовал себя разорванным надвое – на «Того Джека» и «Нового Джека». «Тот Джек» любил черный кофе, голубое небо и поездку на машине с опущенными стеклами, а «Новый Джек» видел в горячем, ослепительном свете дня лишь прелестную улыбку своей дочки и ее кудрявые волосы, завязанные в аккуратный хвост.

«Как я выгляжу? »

«Чудесно. Как всегда».

В тот момент, когда Джек, напрягая все силы, пытался поднять придавившее его тяжелое стекло, он уже это знал. Знал, что от этого ему уже никуда не сбежать и не деться. Поэтому, словно усталая антилопа, подставляющая свое горло льву, Джек закрыл глаза, и его окутал обезболивающий плащ темноты.

Родел

«Это самый счастливый день в моей жизни», – подумала Родел Харрис Эмерсон, когда поставила свою подпись.

Люди принимали ее имя за мужское, пока не видели ее лично. Так было два года назад, когда она получила место учителя в Буртоне-на-Воде, и так случилось снова, когда она послала запрос агенту по недвижимости, чтобы он взглянул на бумаги по дому, который она покупала в той же английской деревне с золотистыми домами – ее ласково называли «Котсуолдской Венецией».

– Поздравляю! – Энди ознакомился с договором и улыбнулся. – Твой первый дом.

– Спасибо, – ответила Родел.

Конечно, он не знал, что для нее это был не просто дом, а мечта всей ее жизни. Теперь, в двадцать четыре года, она наконец обрела якорь, какую-то стабильность, которой не знала прежде. Она росла в семье, ездившей по всему миру туда, куда забрасывала отцовская работа. Это была хорошая работа, она позволяла им такую роскошь, как знакомство с разными культурами, разными ландшафтами. Но едва Родел привыкала к новой школе и обзаводилась новыми друзьями, как они уже снова куда-то уезжали. Ее младшая сестра Мо была в восторге от этого, родители тоже. Путешественники по своей натуре, свободные духом, они жаждали новых звуков, новых вкусовых ощущений, новой почвы. А Родел тосковала по тихой гавани, по знакомому и уютному местечку – по настоящему дому.