Басни. Стихотворения - Иван Крылов

        За что ж к Ослам ты столько лих,

        Что им честей нет никаких,

        И об Ослах никто ни слова?

        А если б ростом я с теленка только был,

        То спеси бы со львов и с барсов я посбил,

        И весь бы свет о мне заговорил».

        Что день, то снова

        Осел мой то ж Зевесу пел;

        И до того он надоел,

        Что, наконец, моления Ослова

        Послушался Зевес.

        И стал Осел скотиной превеликой;

        А сверх того ему такой дан голос дикой,

        Что мой ушастый Геркулес

        Пораспугал было весь лес.

        «Что то за зверь? какого роду?

        Чай, он зубаст? рогов, чай, нет числа? »

        Ну только и речей пошло, что про Осла.

        Но чем все кончилось? Не минуло и году,

        Как все узнали, кто Осел:

        Осел мой глупостью в пословицу вошел.

        И на Осле уж возят воду.

        В породе и в чинах высокость хороша;

        Но что в ней прибыли, когда низка душа?

XVII. Мартышка и очки

        Мартышка к старости слаба глазами стала;

        А у людей она слыхала,

        Что это зло еще не так большой руки:

        Лишь стоит завести Очки.

        Очков с полдюжины себе она достала;

        Вертит Очками так и сяк:

        То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,

        То их понюхает, то их полижет;

        Очки не действуют никак.

        «Тьфу пропасть! – говорит она, – и тот дурак,

        Кто слушает людских всех врак;

        Всё про Очки лишь мне налгали;

        А проку на? -волос нет в них».

        Мартышка тут с досады и с печали

        О камень так хватила их,

        Что только брызги засверкали.

        К несчастью, то ж бывает у людей:

        Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,

        Невежда про нее свой толк все к худу клонит;

        А ежели невежда познатней,

        Так он ее еще и гонит.

XVIII. Два голубя

        Два Голубя как два родные брата жили,

        Друг без друга они не ели и не пили;

        Где видишь одного, другой уж, верно, там;

        И радость и печаль, всё было пополам.

        Не видели они, как время пролетало;

        Бывало грустно им, а скучно не бывало.

        Ну, кажется, куда б хотеть

        Или от милой, иль от друга?

        Нет, вздумал странствовать один из них – лететь

        Увидеть, осмотреть

        Диковинки земного круга,

        Ложь с истиной сличить, поверить быль с молвой.

        «Куда ты? – говорит сквозь слез ему другой; —

        Что пользы по свету таскаться?

        Иль с другом хочешь ты расстаться?

        Бессовестный! когда меня тебе не жаль,

        Так вспомни хищных птиц, силки, грозы ужасны,

        И все чем странствия опасны!

        Хоть подожди весны лететь в такую даль:

        Уж я тебя тогда удерживать не буду.

        Теперь еще и корм и скуден так, и мал;

        Да, чу! и ворон прокричал:

        Ведь это, верно, к худу.

        Останься дома, милый мой,

        Ну, нам ведь весело с тобой!

        Куда ж еще тебе лететь, не разумею;

        А я так без тебя совсем осиротею.

        Силки, да коршуны, да громы только мне

        Казаться будут и во сне;

        Всё стану над тобой бояться я несчастья:

        Чуть тучка лишь над головой,

        Я буду говорить: ах! где-то братец мой?

        Здоров ли, сыт ли он, укрыт ли от ненастья! »

        Растрогала речь эта Голубка;

        Жаль братца, да лететь охота велика:

        Она и рассуждать и чувствовать мешает.

        «Не плачь, мой милый, – так он друга утешает, —

        Я на три дня с тобой, не больше, разлучусь.

        Все наскоро в пути замечу на полете,

        И, осмотрев, что есть диковинней на свете,

        Под крылышко к дружку назад я ворочусь.

        Тогда-то будет нам о чем повесть словечко!

        Я вспомню каждый час и каждое местечко;

        Все расскажу: дела ль, обычай ли какой,

        Иль где какое видел диво.

        Ты, слушая меня, представишь все так живо,

        Как будто б сам летал ты по свету со мной».

        Тут – делать нечего – друзья поцеловались,

        Простились и расстались.

        Вот странник наш летит; вдруг встречу дождь и гром;

        Под ним, как океан, синеет степь кругом.

        Где деться? К счастью, дуб сухой в глаза попался;