Басни. Стихотворения - Иван Крылов

        Народ суду такому изумился

        И ждал, что Царь велит повесить всех судей;

        Но не прошло четырех дней,

        Как Троеженец удавился;

        И этот приговор такой наделал страх,

        Что с той поры на трех женах

        Никто в том царстве не женился.

XXI. Безбожники

        Был в древности народ, к стыду земных племен,

        Который до того в сердцах ожесточился,

        Что противу богов вооружился.

        Мятежные толпы, за тысячью знамен,

        Кто с луком, кто с пращой, шумя, несутся в поле.

        Зачинщики, из удалых голов,

        Чтобы поджечь в народе буйства боле,

        Кричат, что суд небес и строг и бестолков;

        Что боги или спят, иль правят безрассудно;

        Что проучить пора их без чинов;

        Что, впрочем, с ближних гор каменьями нетрудно

        На небо дошвырнуть в богов

        И заметать Олимп стрелами.

        Смутяся дерзостью безумцев и хулами,

        К Зевесу весь Олимп с мольбою приступил,

        Чтобы беду он отвратил;

        И даже весь совет богов тех мыслей был,

        Что, к убеждению бунтующих, не худо

        Явить хоть небольшое чудо:

        Или потоп, иль с трусом гром,

        Или хоть каменным ударить в них дождем.

        «Пождем, —

        Юпитер рек, – а если не смирятся

        И в буйстве прекоснят, бессмертных не боясь,

        Они от дел своих казнятся».

        Тут с шумом в воздухе взвилась

        Тьма камней, туча стрел от войск богомятежных,

        Но с тысячью смертей, и злых, и неизбежных,

        На собственные их обрушились главы.

        Плоды неверия ужасны таковы;

        И ведайте, народы, вы,

        Что мнимых мудрецов кощунства толки смелы,

        Чем против божества вооружают вас,

        Погибельный ваш приближают час,

        И обратятся все в громовые вам стрелы.

XXII. Орел и куры

        Желая светлым днем вполне налюбоваться,

        Орел поднебесью летал

        И там гулял,

        Где молнии родятся.

        Спустившись, наконец, из облачных вышин,

        Царь-птица отдыхать садится на овин.

        Хоть это для Орла насесток незавидный,

        Но у Царей свои причуды есть:

        Быть может, он хотел овину сделать честь,

        Иль не было вблизи, ему по чину сесть,

        Басни

        Ни дуба, ни скалы гранитной;

        Не знаю, что за мысль, но только что Орел

        Не много посидел

        И тут же на другой овин перелетел.

        Увидя то, хохлатая наседка

        Толкует так с своей кумой:

        «За что Орлы в чести такой?

        Неужли за полет, голубушка соседка?

        Ну, право, если захочу,

        С овина на овин и я перелечу.

        Не будем же вперед такие дуры,

        Чтоб почитать Орлов знатнее нас.

        Не больше нашего у них ни ног, ни глаз;

        Да ты же видела сейчас,

        Что понизу они летают так, как куры».

        Орел ответствует, наскуча вздором тем:

        «Ты права, только не совсем.

        Орлам случается и ниже кур спускаться;

        Но курам никогда до облак не подняться! »

        Когда таланты судишь ты, —

        Считать их слабости трудов не трать напрасно;

        Но, чувствуя, что в них и сильно, и прекрасно,

        Умей различны их постигнуть высоты.

Книга вторая

I. Лягушки, просящие царя

        Лягушкам стало не угодно

        Правление народно,

        И показалось им совсем не благородно

        Без службы и на воле жить.

        Чтоб горю пособить,

        То стали у богов Царя они просить.

        Хоть слушать всякий вздор богам бы и не сродно,

        На сей однако ж раз послушал их Зевес:

        Дал им Царя. Летит к ним с шумом Царь с небес,

        И плотно так он треснулся на царство,

        Что ходенем пошло трясинно государство:

        Со всех Лягушки ног

        В испуге пометались,

        Кто как успел, куда кто мог,

        И шепотом Царю по кельям дивовались.

        И подлинно, что Царь на диво был им дан:

        Не суетлив, не вертопрашен,

        Степенен, молчалив и важен;

        Дородством, ростом великан,

        Ну, посмотреть, так это чудо!

        Одно в Царе лишь было худо:

        Царь этот был осиновый чурбан.

        Сначала, чтя его особу превысоку,

        Не смеет подступить из подданных никто:

        Со страхом на него глядят они, и то

        Украдкой, издали, сквозь аир и осоку;

        Но так как в свете чуда нет,

        К которому б не пригляделся свет,