Та самая другая дочь - Давид Кон

Врачи, к которым пошел Марк, соглашались: конечно, его состояние связано с последними событиями в семейной жизни. Говорили о травме, вошедшей в подсознание. Рекомендовали взять себя в руки, успокоиться, съездить за границу, отдохнуть, расслабиться, заняться аутогенной тренировкой, найти себе любовницу, в конце концов. «Вы же молодой человек, – убеждал его пожилой психотерапевт, телефон которого он нашел в записной книжке, забытой Ольгой. – Взгляните на ситуацию с другой стороны. В 63 года вам представилась возможность начать новую жизнь! Да об этом мечтают многие мужчины! » Марк вышел от врача воодушевленный. Конечно, доктор прав. Ему нужно отдохнуть, расслабиться и успокоиться. В тот же день он с Зиной уехал на Мертвое море. Это казалось ему идеальным сочетанием. Тягучая пропитанная солью вода, теплый песок и молодая красотка с тонкой талией и пышной грудью. Но отдых не помог. Женщина с высокой прической и в пышной юбке продолжала являться, оставляя Марку лишь два-три часа для сна. Каждую ночь он метался по кровати, махал руками, пытаясь поймать ускользавшее наваждение, просыпался в холодном поту и ворочался до утра на влажных скомканных простынях.

…Марк еще раз протер глаза тыльной стороной ладони и взял принесенную Зиной чашку с кофе, продолжая размышлять. Что с ним произошло? Почему его жизнь разваливается на куски? Почему рушатся устои, казавшиеся незыблемыми? Ночные кошмары лишили его покоя и внутренней уверенности в своих силах, уход Ольги – домашнего уюта. Сегодняшний разговор с Бруком лишал его театра. Последнего пристанища. Последней опоры.

Марк сделал большой глоток и поднял глаза на Зину. Она стояла у стола, словно ожидая полного разъяснения ситуации, а скорее всего признательности за преданность.

– Я в порядке, дорогая, – Марк кивнул и поставил чашку на стол. – Все нормально. Просто пригрезилась какая-то чепуха. Не обращай внимания и спасибо тебе за заботу.

Зина расцвела. Привычным секретарским движением она раскрыла блокнот.

– Там пришел этот Веснин. Автор «Любовных страстей». Ты ему назначил на четыре. По поводу покупки его пьесы.

Только этого ему не хватало. Бесед о покупке пьесы. «Для несуществующего театра? » – шепнул внутренний голос. Но Марк заставил его замолчать. Сейчас нельзя расслабляться. Он должен работать как всегда. И все будет нормально. Не может быть, чтобы жизнь поступила с ним так несправедливо. Не может быть.

Марк посмотрел на часы.

– В четыре? Какого же дьявола он явился на четверть часа раньше? ! Любовные страсти заели? Пусть посидит. Мне надо привести себя в порядок.

– Налить тебе еще кофе?

– Налей. Покрепче и погорячее. И ему предложи.

– Я уже предложила, – улыбнулась Зина, – но он отказался. Сидит весь из себя такой напряженный. Похоже, он пришел к тебе ругаться.

– А чего ему со мной ругаться, – отмахнулся Марк. – Условия покупки его шедевра не изменятся. Все-таки не Вильям Шекспир.

– Он так не считает. Он уверен в том, что является одним из крупнейших драматургов современности.

– А ты ему скажи, что одним из крупнейших мы считаем того сумасшедшего, что был у меня вчера. Как его? .. Бульман? Булькин?

– Бальман.

– Во-во, Бальман. Вот он и есть один из крупнейших. А все остальные – так, мелюзга.

Марк наскоро привел в порядок одежду – затянул узел галстука, отложил поверх него воротник сорочки. Зина принесла и поставила перед ним еще одну чашку кофе.

– Он говорит, что за его «Грезы» сражаются лучшие театры Европы.

Марк на мгновение замер.

– И кто побеждает? – спросил он совершенно серьезно.

– Где? – не поняла Зиночка.

– В сражении лучших театров Европы?

– Об этом он не говорит.

– А ты спроси. И заодно узнай, чего он к нам пришел, если Европа сражается? Не жалко ему Европы?

– Я спросила, – Зиночка улыбнулась. – Он говорит, что им движут патриотические соображения. Он обижен на Европу за ее антисемитизм.

– Господи, – Марк провел ладонью по лбу, – сколько же в этой стране сумасшедших!

Он вспомнил о женщине из своих снов, и неприятная мысль «и ты – один из них» предательски скользнула где-то в глубине мозга. Марк поднял глаза на Зиночку. И уловил насмешку. Неужели и она подумала о том же? Неужели он и вправду сходит с ума? Интересно, как это вообще происходит? Наверное, начинается как у него – со снов и галлюцинаций.

Заканчивая туалет, Марк влажной салфеткой протер глаза и руки.

– Через десять минут запускай ко мне этого гения, – сказал он и добавил: – Что еще?

– А еще тебе звонила Вера.

Тон Зиночки изменился и стал равнодушно-вкрадчивым. Эту новость она приберегла на сладкое.

– Давно?

Он зевнул, прикрыв рот кулаком, демонстрируя полное равнодушие к этому факту. Звонила и звонила. Мало ли кто ему звонит.

– Полчаса назад.

– И что ты ей сказала?

– Я перевела разговор, но ты не взял трубку, и я ей сказала, что у тебя совещание.

– И что она?

– Спросила, когда ты освободишься. Я ответила, что у тебя дела до восьми.

– А она?

– Она будет тебя ждать в половине девятого там, где вы условились.

– Хорошо.

Зина помедлила, но он наклонил голову к бумагам, демонстрируя, что не собирается обсуждать с ней чьи бы то ни было звонки и свои встречи в вечерние часы на заранее условленном месте. Зина закрыла блокнот и пошла к двери. Взявшись за ручку, она обернулась.

– Вера будет у нас работать?

– У нас? С чего ты взяла?

– Ну… Она актриса… И ты к ней неравнодушен… И…

– Зина, – строго перебил он, – в театре будут работать только те, кто необходим театру. А не мне лично. Мне лично, кстати, она тоже не нужна.

Зиночка осторожно прикрыла за собой дверь, но по выражению ее лица Марк понял – не поверила. И черт с ней. Он никому ничем не обязан. Он будет общаться с теми, с кем сочтет нужным. В конце концов, он свободный человек.

Марк откинулся на спинку кресла и еще раз до боли растер глаза ладонями. Только бы не заснуть во время встречи с этим новоявленным гением. Один из крупнейших драматургов современности уж точно расценит его храп как провокацию, направленную как лично против него, так и против всей мировой драматургии.