Вопрос смерти и жизни - Ирвин Ялом

И это верно. Зрелость – походящее слово. Зрелость – именно то, что сейчас переживаем мы с Мэрилин.

* * *

Мои мысли о смерти уходят корнями в раннее детство. Помню, я был очарован стихотворением Э. Э. Каммингса «Билли Бизон» и, катаясь на велосипеде, без конца бормотал его себе под нос:

        Билли Бизон,

        нет его больше на свете

        вскочит бывало

        на жеребца

        блещущего живым серебром

        всаживал пули в мишень раздватричетырепять

        Иисус милосердный

        был первый красавец

        и вот что хотел бы я знать

        как вы там приняли этого голубоглазого парня

        Мистер Смерть [6 - Пер. В. Британишского. ]

Я присутствовал или почти присутствовал при смерти обоих моих родителей. Отец сидел всего в метре от меня, когда его голова внезапно запрокинулась, а глаза перестали двигаться. Я окончил медицинскую школу всего месяц назад: я подбежал к черному саквояжу моего шурина-врача, схватил шприц и ввел ему в сердце адреналин. Но было уже поздно: он умер от обширного инсульта.

Десять лет спустя мы с сестрой приехали к маме в больницу: у нее был перелом бедра. Мы сидели и разговаривали, пока ее не увезли в операционную. Мы немного прогулялись, а когда вернулись, ее постель была уже убрана. Остался только голый матрас. Так ушла моя мама.

* * *

Сейчас 8. 30, суббота. Я, как всегда, проснулся около 7 утра, съел легкий завтрак, прошел 36 метров от дома до своего офиса, включил компьютер и проверил электронную почту. Первое письмо было следующего содержания:

Меня зовут М. , я студент из Ирана. Меня долго лечили от панических атак, пока мой врач не порекомендовал ваши книги, в частности «Экзистенциальную психотерапию». В ней я нашел не только ответы на многие вопросы, которые мучили меня с детства, но и объяснения некоторым своим страхам и сомнениям. Перелистывая страницы, я физически чувствовал ваше присутствие. Я читаю ваши книги каждый день, и вот уже несколько месяцев у меня не было ни одного приступа. Мне так повезло, что я нашел вас: в то время у меня не было никакого желания жить. Но ваши книги вселили в меня надежду. Не знаю, как вас благодарить.

На глаза наворачиваются слезы. Подобные письма приходят каждый день – обычно от тридцати до сорока в день, – и я чувствую себя таким счастливым. Я несказанно рад, что имею возможность помочь стольким людям. Поскольку письмо пришло из Ирана, одного из врагов США, оно вдвойне ценно. В такие моменты я ощущаю себя причастным к всемирной лиге специалистов, всеми силами стремящихся помочь человечеству.

Мой ответ иранскому студенту таков:

Я очень рад, что мои книги были вам полезны. Будем надеяться, что когда-нибудь наши страны вновь обретут здравый смысл и проникнутся состраданием друг к другу.

    С наилучшими пожеланиями, Ирв Ялом

Меня всегда трогают письма моих читателей, хотя иногда их приходит слишком много. Я стараюсь ответить на каждое письмо и назвать каждого отправителя по имени – так он будет знать, что я точно прочитал его послание. Я храню их в отдельной папке «Читатели», которую завел несколько лет назад. Сегодня она содержит несколько тысяч писем. Это письмо я отмечаю звездочкой – все письма со звездочками я планирую перечитать когда-нибудь в будущем. Уверен, однажды и мне понадобится поддержка.

Десять часов утра. Я выхожу из кабинета на улицу и смотрю на окна нашей спальни. Я вижу, что Мэрилин проснулась и раздвинула занавески. Она все еще очень слаба после сеанса химиотерапии, проведенного три дня назад, и я спешу домой, чтобы приготовить ей завтрак. Но она уже выпила яблочного сока и больше ничего не хочет. Она лежит на диване в гостиной и любуется дубами, которые растут вокруг нашего дома.

Как всегда, я спрашиваю, как она себя чувствует.

Как всегда, она откровенно отвечает:

– Я чувствую себя ужасно. Я не могу выразить это словами. Я будто отстранилась от всего мира… Мое тело разбито и страдает. Если бы не ты, я бы давно ушла из жизни… Я больше не хочу жить… Прости, что постоянно твержу об этом.

Она повторяет это каждый день уже несколько недель. Я чувствую себя опустошенным и беспомощным. Ничто не доставляет мне большей боли, чем ее боль: каждую неделю она ездит в больницу на химиотерапию, которая вызывает у нее тошноту, головную боль и сильную усталость. Она чувствует себя оторванной от своего тела, от всего и от всех. Многие пациенты, которые проходят химиотерапию, приписывают эти ощущения так называемому «химиомозгу». Я призываю ее пройти хотя бы 30 метров до нашего почтового ящика, но обычно слышу отказ. Тогда я беру Мэрилин за руку и пробую утешить ее всеми известными мне способами.

Сегодня, когда она снова упоминает о своем нежелании жить, я реагирую иначе.

– Мэрилин, – говорю я, – мы живем в Калифорнии и уже несколько раз обсуждали закон, дающий врачам право помочь больному уйти из жизни, если он страдает неизлечимой болезнью и испытывает сильные боли. Если ты помнишь, наша подруга Александра именно так и поступила. Сколько раз за последние пару месяцев ты говорила, что живешь только ради меня, что беспокоишься о том, как я справлюсь один. Я много думал об этом. Прошлой ночью, лежа в постели, я размышлял несколько часов. Я хочу, чтобы ты знала: я переживу твою смерть. Я буду продолжать жить – хотя, наверное, не слишком долго, учитывая эту металлическую коробочку у меня в груди. Не стану отрицать, что буду скучать по тебе каждый день… но я буду продолжать жить. Я больше не боюсь смерти… не так, как раньше.

Помнишь, что я чувствовал после операции на колене и инсульта, который навсегда лишил меня чувства равновесия и заставил ходить с тростью? Помнишь, каким несчастным и подавленным я был? Мне самому требовалась психотерапия. Но ты же знаешь, это прошло. Теперь я спокойнее – я больше не мучаюсь, я даже неплохо сплю по ночам.

Я хочу, чтобы ты знала: я переживу твою смерть. Чего я не могу вынести, так это мысли о том, что ты терпишь боль и страдаешь ради меня.