Седьмая чаша - Кристофер Джон Сэнсом

– На этой неделе в суде должно слушаться два иска.

Я прикусил губу. Мне и на свою-то работу времени не хватало, а тут еще дела Роджера!

– Думаю, мы передадим эти дела барристерам, которым можно доверять и которые заплатят Дороти за работу, уже проделанную Роджером. Я назову тебе несколько имен.

– А я прослежу за тем, чтобы они заплатили, сэр.

– Спасибо, – с благодарностью улыбнулся я.

– Мастер Эллиард всегда был добр ко мне. Он был хорошим человеком.

Клерк смахнул непрошеную слезу.

– Это верно.

Я помолчал.

– Но так уж повелось, что адвокат, хочешь не хочешь, наживает себе врагов. Вы не припомните каких-нибудь недовольных клиентов или, возможно, других барристеров, которых он одолел в суде и которые могли затаить на него злость?

– Не знаю, что и сказать, сэр. Не припомню ни одного такого. Мастера Эллиарда все любили.

– Знаю. Тогда составьте для меня список всех клиентов и юристов, с которыми он профессионально общался с тех пор, как приехал из Бристоля. Вы сможете сделать это до вечера?

– Постараюсь, сэр. – Он помялся. – Могу ли я спросить, что будет теперь? Говорят, слушания отложили?

– Будет проводиться расследование, и я принимаю в нем участие. Больше пока сказать ничего не могу, Бартлетт. А список, который я попросил вас составить, может помочь следствию. – Я посмотрел в честное лицо клерка. – Что намерены делать вы? Вернетесь в Бристоль?

– Пока останусь в Лондоне. Здесь вся моя семья.

– Я постараюсь подыскать для вас работу в какой-нибудь другой конторе, как только вы разберетесь с делами Роджера.

Его лицо осветилось радостью.

– Спасибо! Вы… Вы добрый человек, сэр.

– Надеюсь, что это так, Бартлетт. Хотя с этим согласились бы не все.

Я поднялся по лестнице на второй этаж. Старый Элиас открыл мне дверь и с поклоном впустил внутрь. Вид у него до сих пор был пришибленный. Из гостиной вышла Маргарет.

– Как ваша хозяйка? – шепотом осведомился я.

– Немного успокоилась, сэр. А на этих проклятых слушаниях так разволновалась, так рассердилась, что я боялась, как бы ей не стало плохо. Слава богу, обошлось. – Девушка помялась. – Она надеялась, что вы принесете какие-нибудь новости.

– Спасибо, Маргарет. Я пойду к ней.

Я заметил, что щеки девушки бледны. Жизнь прислуги тоже внезапно перевернулась с ног на голову, их будущее стало неопределенным.

Дороти, как обычно, сидела в своем кресле под фризом. Подняв на меня взгляд, она заставила себя улыбнуться, но на ее лице явственно проступал гнев.

– Что случилось? – спросила она. – Почему ты ушел с этим коронером?

– Чтобы обсудить расследование. А оно будет, Дороти, и я приму в нем участие, обещаю тебе. Завтра мы сможем забрать тело и организовать похороны.

Женщина смотрела на меня пронизывающим взглядом.

– Если они знают, что произошло убийство, для чего был нужен весь этот спектакль?

Я развел руками:

– Политика. Большего я сказать не могу. Хотел бы, да не могу.

Глаза Дороти округлились.

– Боже милостивый! Но Роджер не имел никакого отношения к политике. Он презирал всех придворных политиканов.

– Мне это известно, но его смерть каким-то образом связана с политическими интригами, и я обещал выяснить, каким именно.

– Кому ты это обещал, Мэтью?

– Кранмеру. Впрочем, я и так сказал тебе больше, чем следовало бы.

– Но ведь ты сам ненавидишь политику не меньше, чем Роджер. Ты столько раз повторял это.

– И тем не менее найти убийцу Роджера я смогу только во взаимодействии с этими людьми. Мы с ними хотим одного и того же. – Поколебавшись, я добавил: – Я буду работать совместно с коронером Харснетом.

– С этим человеком? Вспомни, как он пытался все извратить!

– Это делалось для того, чтобы отложить слушания, не привлекать к ним внимания публики. С уверенностью могу сказать одно: он не получал удовольствия, обманывая тебя.

Она посмотрела на меня грустными, усталыми глазами:

– Может, мне стоит освободить тебя от твоего обещания найти убийцу Роджера, Мэтью? Я ведь знаю, что ты, как и любой здравомыслящий человек, боишься этих всевластных людей.

Я печально улыбнулся:

– От нас уже ничего не зависит, Дороти. Я дал обещание Кранмеру.

– Я превращаюсь в обузу, – бесцветным голосом заметила она. – Это участь любой одинокой немолодой женщины.

Я наклонился и взял ее руку.

– Нет, Дороти, ты сильная женщина. Просто сейчас на тебя обрушилось слишком много всего. Это понятно. Но со временем ты непременно вновь обретешь свою силу.

– Говорят, когда умирает любимый, ты чувствуешь рядом с собой его душу. Я сидела здесь, ждала, надеялась, но… ничего не ощутила. Я чувствую только, что Роджера больше нет, что его вырвали из моей жизни.

– Время, Дороти. Тебе нужно время, чтобы смириться с этой утратой, – попытался утешить ее я.

– Теперь у меня впереди много свободного времени. Долгие годы, которые нечем занять.

При виде ее страданий у меня сдавило сердце.

– Дороти, – негромко заговорил я, – я хотел бы попросить тебя кое о чем. Понимаю, сейчас не самый подходящий момент, но это срочное дело. Нам необходимо выяснить, были ли общие знакомые у Роджера и… у еще одного умершего человека. Бартлетт готовит для меня список его профессиональных контактов. Не могла бы ты припомнить всех остальных, кого он знал. Его друзей, которые не были связаны с юридической практикой…

– Таких у нас не было. Юриспруденция была жизнью Роджера.

– Тогда, может быть, торговцы, его парикмахер, его врач. Не увольняли ли вы в последнее время кого-нибудь из слуг?

– Нет, ни одного человека.

– Как бы то ни было, такой список мне очень нужен.

– Тогда я составлю его прямо сейчас.

Я велел Маргарет принести бумагу. Дороти склонилась над листом, подумала и написала имена всех в Лондоне, с кем был знаком Роджер. Она передала лист мне.

– Здесь все, – сказала она.

Я взглянул на список: