Искупление кровью - Карин Жибель

– Знаю, с ней трудно справиться, но до последнего времени ее удавалось держать под контролем…

– Ах, в самом деле? И как, по-твоему, нам это удавалось?

Жюстина недоуменно воззрилась на него.

– Что, по-твоему, творила бы Марианна, если бы не получила одну-другую взбучку с тех пор, как ее к нам перевели? Что творила бы она, если бы у нее не было сигарет, чтобы успокоить нервы?

Жюстина опустила взгляд. Она давно это подозревала.

– Это ты снабжаешь ее, верно?

– Да, я, – выпалил он без страха. – И чтобы ты не предпринимала бесполезных шагов, знай: директор в курсе…

Глаза охранницы расширились от изумления.

– Да, да! Жаль разбивать твою светлую мечту о правосудии! Но дело обстоит так, и ничего не изменится…

Жюстина хотела выйти из кабинета, но Даниэль схватил ее за руку:

– Погоди, я не закончил… Жюстина, ты хороший надзиратель, лучший из всех, в этом нет сомнений… Моника слишком ограниченна, а Соланж – садистка! Я думал, что ты достаточно умна, чтобы понять… И достаточно человечна…

– Чего ты требуешь в обмен на подарки, а?

– Чего я требую? .. Ничего! Неужели ты намекаешь…

Даниэль состроил оскорбленную мину, достойную студии актерского мастерства.

– За кого ты меня принимаешь, в конце концов? Я требую, чтобы она вела себя как подобает, только и всего!

Жюстина пожалела, что зашла так далеко. Даниэль надавил еще сильнее:

– У Марианны нет ни гроша. Ни разу ни единой передачи. Как же ей покупать сигареты, в которых она так нуждается, чтобы выживать? Иногда я приношу ей еду, потому что она подыхает с голоду. Ты знаешь не хуже меня, что рацион скудный и те, у кого нет денег, не едят досыта. Иногда я ей доставляю гостинцы, которые помогают скрашивать пребывание в этом аду…

Жюстине хотелось плакать.

– Я предоставляю ей мужскую поддержку. Это тоже важно. Она молода, полна жизни и… лишена всего. Ей нужно, чтобы рядом был мужчина, кто-то вроде отца.

Отца – нет, он для этого недостаточно стар. Даниэль быстро поправился:

– Или, скорее, старшего брата… Не я придумал эту систему. Я работаю здесь девятнадцать лет и знаю, о чем говорю, поверь. Не будь меня, вы бы сами все это расхлебывали.

Жюстина помотала головой, не желая признавать очевидное.

– Ты можешь возражать, это ничего не изменит! Такая девушка, как Марианна, – бомба замедленного действия. Ей двадцать лет, и она знает, что всю жизнь проведет здесь! Никакой надежды, никакого будущего. Ни посещений, ни писем. У нее нет ничего. Отчаявшийся заключенный – оружие, заряженное и всегда нацеленное на нас. А она – оружие боевое! Ее сбыли сюда, к нам, потому что не знали, что с ней делать! Она уже напала на двух охранниц, нужно было найти способ держать ее в руках. Она сама подошла ко мне и спросила, не могу ли я помочь, представь себе! Даже предложила… заплатить натурой. Я отказался, конечно… Но пожалел ее…

– Ее вынудили… пасть так низко! – отозвалась надзирательница.

– Да, возможно. Но не я ее вынуждал! Это система.

– А наркотик? Я все знаю об абстинентном синдроме… Это тоже ты?

Даниэль слегка побледнел.

– Да, – признался он. – Это единственный способ держать ее…

– Это действительно мерзко! – вскричала Жюстина. – Ты хочешь прикончить ее, да?

– Я ей не даю убойных доз, если тебя это утешит… Просто чтобы продержаться… Она меня умоляла об этом. Если бы я отказал, она давно уже покончила бы с собой или того хуже: угробила бы надзирательницу. Тебя, например…

– Нет! Я тебе доверяла… У меня были сомнения насчет сигарет и наркотиков, но…

– Ведь ты сама знаешь, что я прав! Послушай… Марианна сказала мне, что без дури просто помешается. Подохнет… Как, по-твоему, я должен был поступить?

– Доктор должен был назначить ей лечение, основанное на замещении! Как всем прочим!

– Марианна – не все прочие! И потом… Она просит всего лишь одну дозу время от времени, чтобы успокоиться, она не подсела по-настоящему. Это был единственный способ ее контролировать… Ты ведешь себя смирно, а я тебе приношу то, чего ты требуешь… Я ничего другого не смог придумать! Если бы я так не поступил, она бы вела себя, как в централе. Убила бы кого-нибудь, и ее отправили бы в психушку…

Жюстина колебалась: осуждать его или благодарить за то, что он рисковал ради Марианны.

– Никто другой не в курсе, разумеется. Ты можешь меня выдать, это твое право. Но ты должна все спокойно обдумать, прежде чем сделать шаг, о котором будешь жалеть всю жизнь…

– Ты мне угрожаешь?

– Вовсе нет. Так или иначе, если ты на меня настучишь, меня переведут в другое место… Я пострадаю, пострадает моя семья. Но и ты тоже. Все охранники ополчатся на тебя… Что до Марианны, то… Пойди сама у нее спроси! Она тебе скажет, что об этом думает! Можешь быть свободна, девушки начинают волноваться…

Из камер в коридор доносились яростные крики, заключенные барабанили в двери.

– Я спущусь и навещу Марианну! – заявила Жюстина.

– Нет. Она еще слишком опасна. Я сам спущусь. Не хочу, чтобы она тебя пришибла. И потом, я должен с ней поговорить… Вразумить ее насчет новенькой. Ты сможешь навестить ее вечером, когда я ее приведу в камеру.

Он открыл дверь, и Жюстина пошла по коридору.

– Кстати, нужно отвести Оберже в санчасть… Марианна могла вывихнуть ей лодыжку.

– Хорошо…

– Спасибо, Жюстина.

Охранница ускорила шаг: еще не хватало, чтобы заключенные взбунтовались. Еще не хватало пустить слезу перед Даниэлем. Но с чего бы ей плакать, если разобраться? Из жалости к Марианне, которой задали взбучку? Или оттого, что доводы, так упорно отстаиваемые Даниэлем, что-то сломали в ней?

Из-за дверей доносились неистовые крики: ПРОГУЛКА! Жюстина себя почувствовала одинокой и расстроенной. Плакать из-за того, что эта работа ей стала в тягость? На самом деле, чтобы плакать, у нее есть много причин. Но совсем нет на это времени.

Уединившись у себя в кабинете, Даниэль обдумывал стратегию дальнейшего укрощения Марианны. Но мысли о Жюстине ему не давали покоя. Что, если она донесет? Он этого немного боялся, это выбивало его из колеи. Даниэль зашел в раздевалку переодеться, стал разглядывать себя в зеркале. Удар в челюсть оставил след. Завтра он не будет бриться, чтобы скрыть уже наливающийся синяк.