Настоат - Олег Петрович-Белкин

Поначалу я полагал, что вторая жертва могла пережить покушение – однако последние данные о критических объемах кровопотери напрочь исключают такую возможность. Но и это не самое страшное. Видите ли, проблема в характере повреждений… Девушка умерла от глубоких колото-резаных ран – это вы уже прочитали. У Настоата – тяжелая черепно-мозговая травма. А вот у мужчины – второй жертвы убийства – все совсем плохо: мы нашли разрозненные фрагменты кожи, мышц и даже – представьте себе! – костной ткани. Обилие как венозной, так и артериальной крови; следы зверской борьбы и – самое отвратительное – отпечатки ногтей на асфальте. Это… просто немыслимо. Такое ощущение, что его растерзали живьем или порвали на части – оттого и нет тела. То есть, вы понимаете, его физически нет оно разорвано на кусочки! Конечно, негоже так говорить, но на фоне этого ужаса смерть девушки и тем более мытарства Настоата выглядят возлежанием на розах, благодатной негой в кущах Итемского сада…

Господин Клаваретт, прошу вас – сделаем перерыв! Вы знаете, меня не назовешь впечатлительным, но здесь… проняло до самого сердца. Какие чудовища, звери обитают у нас в Городе, прячась под личинами добродетельных граждан!

– Конечно, дружище! Само собой разумеется… Передохнем, сколько тебе будет угодно.

В глазах Йакиака вновь блестят слезы.

Невыносимо… Я всегда стремился к добру, свету, чистоте своих помыслов… Да, я мал, ничтожен и неказист – но разве букашка не достойна своей толики счастья? Разве не может она тянуться ввысь, к солнцу, рассчитывать на благодать от Всевышнего, Курфюрста или Деменцио Урсуса?

Служба Городу всегда приносила мне радость и отдохновение, но эти убийства – немыслимые злодеяния – дотла выжигают мне душу… Я будто вживую вижу чудовищные образы той ночи: слышу хруст костей, сопровождаемый стоном разрываемого тела; вижу ошметки кожи, глаза, сухожилия, кровоточащие куски мяса, разбросанные по всей улице… Проклятая эмпатия: порой мне кажется, что я чувствую боль – нестерпимую, вселенскую боль убиваемой жертвы; ее страх, обиду и ярость… Ощущаю последние всполохи затухающей жизни. Искра сознания, агония, предсмертная мысль – и все, конец фильма: они растворяются в вечности…

Настоат… Он был там – не знаю, в роли убийцы иль жертвы, но он точно присутствовал при святотатстве. И как он живет со всем этим? Или беспамятство пока спасает его от безумия? Если так, то амнезия – это подарок судьбы; благословение, ангел-хранитель, ниспосланный свыше.

А что если Настоат и есть тот самый убийца? Тогда душа его пуста и безвидна; он – монстр, животное, сеятель смерти. Но нет… Я не верю! Столь рафинированного зла не существует в природе! Да, все мы грешны – но не настолько! Ибо Божественное Провидение всеведуще и вездесуще, оно не допустит попрания света, оно щедро осыпает нас…

– Щедро, Йакиак! Очень и очень щедро! – Голос Дункана резко выдергивает Малыша из его мыслей. – Я награжу тебя за работу, переживания, за твой истовый, самоотверженный и ревностный труд. Можешь не сомневаться! Вот – смотри, что? у меня есть!

Начальник следствия парой ловких движений разгребает кипу бумаг, в беспорядке разбросанных по секретеру. Под ними обнаруживается маленькая шкатулка из грубо отесанного камня – таких Йакиак за время работы в Великом следствии видел немало. Ну а в ней… В ней… Конечно, то самое!

О да, мой дорогой Йакиак, это именно то, о чем ты подумал – здесь, будучи надежно сокрыта от чужих глаз, покоится главная и, должно быть, единственная причина могущества и несокрушимости Следственной власти. Эта шкатулка – не более чем вершина айсберга, однако она олицетворяет собой полную и абсолютную независимость Следствия от воли Ландграфской администрации.

Так что в ней? Глупый вопрос! Конечно же, золото! А еще – бриллианты, изумруды, рубины и самые красивые из всех – черные, как уголь, сапфиры.

Капитал… Именно на нем и зиждется наша власть, подобно «надстройке над базисом»! Согласен, метафора пошлая; к тому же еще и социолетская, но доля истины в ней, безусловно, присутствует… Кто такие социолеты? Позвольте, ну как же так можно? Элементарные вещи! Сейчас объясню.

Социолеты – последователи древних богов, давно обратившихся в идолов, – равноапостольных Мo? рэкса и Ингельсара. По правде говоря, они обычная секта, объединенная инфантильно-примитивным взглядом на жизнь и жгучей ненавистью к Золотому тельцу, коего они столетиями пытаются изгнать аки демона.

Дураки! На самом деле все просто: капитал – это функция, инструмент, который может быть обращен как во зло, так и во благо. Все зависит лишь от того, в чьих руках он находится – и, слава Богу, сейчас он принадлежит Великому следствию.

Я, конечно, не каторжник и не аскет – и уж тем более не «раб на галерах», что десятилетиями не спешит сойти со своего судна (во всех смыслах этого слова! ). Да, в деньгах я нуждаюсь… Но и польза от меня есть – как и от работы всей Следственной гвардии. Мы – не чета Курфюрсту и Деменцио Урсусу, которые, подобно трутням, высасывают последние соки из полуживого, смиренно-безмолвного Города.

Вы спросите: а в чем же отличие? Зачем вам капитал? И я отвечу: да для того, чтобы не подчиняться преступным поползновениям исполнительной власти; чтобы плевать на нее и на всю ландграфскую шушеру – на их тупые законы, штампуемые бешеным принтером, на мракобесие, обскурантизм и откровенное сумасбродство, на «патриотические» акции и двухминутки ненависти, которые теперь должны проводиться на каждом собрании. В жопу все это! Мы – Великое следствие – являем собой последний оплот разума в мрачном, гнилом, утопающем в дикости мире.

Хорошо, а как же мздоимство, поборы, взятки борзыми щенками? Не спорю, все это есть. А как же иначе? Взгляните: я – тот самый паук, что сидит в центре огромной, раскинувшейся над Городом паутины. И готов признать это хоть под присягой. Почему? Да потому что не считаю зазорным! Ибо в темном царстве ландграфского произвола лишь коррупция и свободный, независимый капитал способны спасти граждан от глупости и злонравия власть предержащих.

Сколько сотен и тысяч еретиков мы укрыли от всевидящего ока Курфюрста, от костлявых рук подчиненной ему Церкви? Сколько вольнодумцев спасли от смертоносных тисков и шестеренок государственной власти? Естественно, мы делаем это не бесплатно – в конце концов, мы не святые… Но разве желание кушать умаляет наш подвиг?

Нет, социолеты, черт их дери, – это стадо баранов: ненавидя Курфюрста и отдавая свои жизни ради свержения его тирании, они, сами того не подозревая, лишь укрепляют ее, ибо параллельно – и еще более яростно – эти фантазеры борются с нами, с Великим следствием – живым воплощением Капитала. Их укусы нас, по правде говоря, только смешат – до того они слабы и ничтожны. Мне стоит сказать лишь одно слово – и начнутся аресты, и вся эта забавная секта жалких, беспомощных идеалистов будет стерта с лица земли банальным росчерком моего державного, остро заточенного пера.