Огни небес - Роберт Джордан

Мелэйн словно одеревенела, загорелое лицо покраснело. Эгвейн вдруг показалось, что золотоволосая Хранительница даст волю горячим, зло жалящим словам. И тут порыв кусачего холода возвестил о возвращении Авиенды – она принесла чеканный серебряный поднос, на котором красовались желтый глазурованный чайник, изящные чашечки из золотистого фарфора Морского народа и каменный кувшинчик с медом.

Разливая чай, девушка дрожала – выйдя из палатки, она не позаботилась что-нибудь на себя накинуть. Потом она торопливо раздала чашечки и обнесла Хранительниц медом. Разумеется, себе и Эгвейн Авиенда налила чая, лишь дождавшись позволения Эмис.

– Поддай пару, – распорядилась Мелэйн. Ее гнев будто охладило морозным воздухом.

Так и не пригубив, Авиенда поставила чашечку и поспешно схватилась за долбленую тыкву, явно стараясь загладить свое упущение с чаем.

– Эгвейн, – сказала Эмис, прихлебывая чай, – как Ранд ал’Тор отнесется к тому, что Авиенда попросится спать в его опочивальне?

Авиенда так и застыла с долбленой тыквой в руках.

– В его? .. – Эгвейн чуть дара речи не лишилась. – Вы не можете требовать от нее такого! Не можете!

– Вот глупая девчонка, – проворчала Бэйр. – Мы же не требуем от нее разделить с ним одеяла. Но не решит ли он, что именно этого она просит? Да и позволит ли? Вообще-то, мужчины – странные существа, а Ранд ал’Тор вырос не среди нас, поэтому он еще непонятней.

– Наверняка ему ничего такого и в голову не придет, – затараторила Эгвейн. Потом заговорила медленно: – По-моему, он об этом и не подумает. Но ведь это неприлично. Просто неприлично!

– Я прошу, чтобы вы не требовали от меня этого, – с покорностью произнесла Авиенда, так смиренно, что Эгвейн не поверила своим ушам. Нервным движением Авиенда брызнула водой – с шипением взлетели густеющие облака пара. – За последние дни я научилась многому, отдав учебе все то время, которое не обязана была проводить с ним. С тех пор как вы позволили Эгвейн и Морейн Седай помогать мне направлять, я обучаюсь даже быстрее. Не то чтобы они наставляли меня лучше вас, нет, – поспешно добавила девушка, – но я хочу научиться еще очень многому.

– Ты будешь учиться по-прежнему, – заявила Мелэйн. – Тебе незачем проводить с ним каждый час. Если будешь стараться как следует, в занятиях отказа не будет. Тогда вряд ли ты что упустишь. Но пока ты спишь, обучение стоит на месте.

– Я не могу, – промямлила Авиенда, опустив голову к тыкве с водой. Потом громче и решительней добавила: – И не буду. – Она вскинула голову, глаза полыхали голубовато-зеленым огнем. – Меня не будет там, когда он снова позовет к своим одеялам эту вертихвостку Изендре!

Эгвейн вытаращила глаза на подругу.

– Изендре! – Эгвейн видела – и крайне неодобрительно отнеслась к увиденному, – какому позорному наказанию подвергли ту Девы. Заставить ходить голой! Но услышать такое! .. – Не хочешь же ты сказать, будто он…

– Молчать! – точно кнутом, ожгла девушек своим окриком Бэйр. Тяжелый взор ее голубых глаз раздробил бы и камень. – Заткнитесь! Вы обе молоды, но даже Девам впору знать, что мужчины совершают глупости, особенно когда они не привязаны к женщине, способной направить их на верный путь.

– Я рада, – сухо заметила Эмис. – Вижу, ты больше не сдерживаешь своих чувств, Авиенда. Когда дело доходит до этого, Девы оказываются ничуть не умнее мужчин. Я сама хорошо все помню, и прошлое до сих пор смущает меня. Если выплескивать свои эмоции, это на время омрачает разум, лишает возможности судить здраво, но если постоянно зажимать их, не давать чувствам выхода, всегда будешь видеть все как в тумане. Надо просто не давать воли гневу и ярости излишне часто и знать, когда их лучше сдерживать.

Мелэйн подалась вперед, опершись на руки, – казалось, капельки пота, стекавшие с лица, вот-вот чуть ли не в горячий котел начнут падать.

– Тебе известна твоя судьба, Авиенда. Ты станешь Хранительницей Мудрости великой силы и огромной власти. В тебе уже сейчас немалая сила. Благодаря ей ты прошла первую проверку, она поможет тебе пройти и через это.

– Моя честь… – хрипло вымолвила Авиенда и сглотнула, не в силах продолжить. Девушка сгорбилась, съежилась, судорожно прижимая к себе долбленую тыкву, будто в ней хранилась честь, которую она хотела уберечь и защитить.

– Узору неведом джи’и’тох, – сказала Бэйр; если в ее голосе и было сочувствие, то очень слабое. – Узору понятно только то, что должно быть, и то, что будет. Мужчины и Девы борются с судьбой, даже когда ясно: Узор сплетается, невзирая на их борьбу, но ты больше не Фар Дарайз Май. Ты должна научиться овладевать судьбой. Только поддавшись Узору, ты обретешь возможность управлять собственной жизнью. Если бороться, сопротивляться, Узор все равно тебя заставит, вынудит, и ты найдешь несчастья и страдания, вместо того чтобы обрести блаженство и радость.

Эгвейн подобные речи очень и очень напоминали то, чему ее учили в отношении Единой Силы. Чтобы контролировать поток саидар, вначале нужно уступить ему. Начнешь сопротивляться – и Сила обрушится на тебя, а то и сокрушит своим буйным напором; уступи и направляй легонько, деликатно, и она сделает так, как ты хочешь. Но это не объясняло, почему Хранительницы добиваются от Авиенды исполнения своего требования. Поэтому Эгвейн так ничего и не спросила, лишь повторила:

– Это неприлично.

Не ответив ей, Эмис спросила:

– Ранд ал’Тор откажет ей? Принуждать его мы не можем.

Бэйр и Мелэйн смотрели на Эгвейн так же пристально, как и Эмис.

Они не собирались ничего объяснять. Проще камень разговорить, чем вытянуть что-нибудь из Хранительницы вопреки ее воле. Авиенда, пребывавшая в угрюмой покорности, рассматривала пальцы своих ног. Она знала: так или иначе Хранительницы Мудрости своего непременно добьются.

– Я не знаю, – медленно ответила Эгвейн. – Так хорошо, как раньше, я его уже не знаю. – Она сожалела об этом, но так много чего произошло – и с ним, и с ней. Даже не считая того, что девушка поняла: Ранда она любит не больше, чем брата. Обучение, как в Башне, так и здесь, многое изменило – как и Ранда изменило осознание того, кем он стал. – Если найдете вескую причину, может, он и не станет возражать. По-моему, Авиенда ему нравится.