За тридевять земель - Екатерина Мекачима

– Тогда, – Василиса обернулась на хмурого Веслава, – тогда Боги вновь незримо поведут нас. Просто, наверное, ещё не пришло время, – прошептала царица, целуя мужа. Веслав хотел возразить, но Василиса не позволила ему сказать.

– Ну, душа моя, вот и прибыли мы в Солнцеград, – улыбнулся Мухома Фросье, которая вместе с их дочкой Ясной шла рядом с Зайцем по белокаменному причалу столицы. – Отправлял я бересты [8 - Береста – верхний слой (белая наружная часть) коры берёзы. На Руси бересту использовали как материал для письма. В Сваргорее название «береста» закрепилось для писем в целом и стало их синонимом. В Сваргорее писали не только на бересте, но и на пергаменте. Также была известна и бумага, созданная из древесины примитивным способом – ручным размолом массы деревянными молотками в ступе и вычёрпыванием формами с сетчатым дном. ] Веславу, ждёт нас царь.

За Мухомой и его семьёй к парадным вратам столицы шёл их слуга Осьмуша – нескладный долговязый юноша, который нёс вещи князя Волыньки и его жены, и два княжеских витязя.

– Как думаешь, про Агнешу сразу скажем им? – тихо спросила Фросья. Заяц испуганно взглянул на жену.

– Я, душа моя, вообще не хочу говорить эти басни глупые, – признался Мухома.

– Ты сам знаешь, что не басни это! – возмутилась Фросья.

Мухома покорно кивнул.

– Тогда сразу всем поведаем, в трапезной, – решительно сказала Фросья. – Сегодня царь устраивает торжественный обед, как писал тебе в бересте, и Гоенег с Белозёром, которые теперь веденеями стали, тоже пусть послушают.

– Может, не надо при всех-то, – нахмурился Мухома. – Не только мы на царском приёме будем, может, князья ещё какие-нибудь, советники. Вся та свита, которая теперь за Веславом ходит.

– А сам-то ты теперь кто? – усмехнулась Фросья. – Тем более надо, князья князя послушают, за басню наш рассказ не примут, – уверенно проговорила Фросья и указала на ожидающего их царского извозчика, который с запряжённой лошадьми повозкой и двумя витязями ждал гостей царя подле левого обелиска сокола Рарога.

Веслав и Василиса в окружении свиты спустились по парадной лестнице Царского Терема навстречу Мухоме и его семье. Ни Василиса, ни Веслав не соблюдали вековых традиций, которые накладывали ограничения на жизнь правящей четы. И царь, и царица могли самостоятельно отправиться на торговую площадь или гулять по городу, как обычная пара, среди простого люда. Конечно, за Веславом и Василисой всегда следовали царские витязи, но охрану царь держал на расстоянии. Такое поведение царя и царицы только больше располагало к ним народ.

И сейчас, вместо того чтобы дожидаться в приёмных покоях, царь и царица вышли к гостям, на радость гуляющих на Царской Площади людей. Царь широко улыбнулся другу и крепко обнял Зайца.

– Сколько лет прошло, – улыбался Веслав, оглядывая княжеское платье Зайца. Мухома ещё больше располнел, а его рыжие волосы тронул пепел седины, – князь Волыньки! – покачал головой царь и перевёл взгляд на маленькую Ясну, которая пряталась за Фросьей, и помахал ей рукой, отчего девочка только больше спряталась за мать. Фросья по-прежнему оставалась пышущей здоровьем крепкой дамой.

– Ну же, – пыталась приободрить дочь Фросья. – Поздоровайся с царём и царицей!

Ясна отрицательно покачала головой и закрыла лицо маминой юбкой.

Василиса и Веслав рассмеялись и пригласили гостей в Теремной Дворец.

– Ну, а у вас когда? – тихо спросил Заяц Веслава, когда Василиса и Фросья с Ясной прошли вперёд и стали подниматься по ступеням Царского Терема. – Наследник будет у Сваргореи?

– Будет, – мрачно ответил Веслав и опустил взгляд. – Когда благословят Боги.

– Может, к волхвам, а?

– Обращались уже, – пожал плечами Веслав и вновь посмотрел на обеспокоенного Зайца. – Думаю, тут дело в видениях жены. Мор зовёт её с тех пор, как оберег спас её душу, – горько проговорил Веслав, и Мухома округлил глаза. – Но я Василису Мору не отдам. Я её никому не отдам, и другой жены мне не надо. Не получится у нас – Злата править будет, – заверил он друга. Заяц хотел было спросить Веслава, но царь предупреждающе покачал головой: – Потом поговорим. И прошу тебя, не говори об этом с ней, – царь кивнул в сторону жены. – Она очень тяжело это переживает.

Заяц кивнул, и они проследовали в приёмные палаты, которые в виде галереи обрамляли первый этаж теремного дворца. В приёмных палатах уже ждали Яромир и Яра с сыном Любозаром, которые остались жить в Солнцеграде. Яромир сделался царским веденеем и вместе с Вороном и военным советником Здебором участвовал в делах дружины. Несмотря на года, что сделали седыми волосы, богатырь был всё ещё крепок и меч бы уверенно держал. Яра почти не изменилась – счастье так долго ожидаемого материнства и спокойной столичной жизни будто сделали время не властным над нею – её волнистые русые волосы так и не украсила седина, а взгляд светился беззаботностью и миром бытия.

Яромир и Яра, оба в парадных одеждах, радостно приветствовали Мухому и Фросью, а Любозар пытался познакомиться с маленькой Ясной, которая вновь пряталась за мать, чем смешила взрослых. Привыкшая к спокойной деревенской жизни, княжна испугалась шумной и помпезной столицы и незнакомых людей, которые всё время желали с ней говорить.

Слуги проводили Зайца и Фросью в гостевой терем, который располагался за Теремным Дворцом. Между Царским Теремом и гостевыми теремами был разбит небольшой сад, в центре которого на небольшой площади искрился зачарованный фонтан. Гостевых теремов подле Царского Терема было три, и все они связывались между собой крытыми галереями на высоких арочных опорах. Позади гостевых теремов находился пруд, в котором раньше обитал Горыч, а сейчас жили благородные кьор. А за прудом и большим садом, что располагался за гостевыми теремами, на самой высокой выполненной в форме цветка с шестью лепестками площади Солнцеграда высился Перун.

К вечеру слуги богато украсили трапезную Царского Терема для торжественного обеда, который царь устраивал в честь своих гостей. Веслав ещё ранней весной отправил приглашение Мухоме, которого избрали первым князем Волыньки и дарованных короной деревне земель. Царь позвал и Яромира с семьёй, и Гоенега с Белозёром, что жили при дворе. Веслав хотел развеять тоску Василисы, которая из-за своих видений и тщетных попыток стать матерью совсем погрузилась в печаль. Ах, как бы ему хотелось вновь услышать её звонкий смех! Но сны царицы сводили с ума и царя, и Веслав вновь не знал, что делать. Самым страшным кошмаром царя было не то, что его дядю, возможно, спас Бог Неяви, а то, что однажды Веслав не сможет разбудить Василису. От подобной мысли, что Мор может забрать царицу, стыла кровь.