Терапия памяти - Марина Крамер

– Аделина Эдуардовна, это вас из Минздрава беспокоят, Семенцов.

– Здравствуйте, Алексей Павлович. Чем обязана?

– Почему сразу – обязаны, Аделина Эдуардовна? Звоню узнать, как дела в вашей клинике.

– Алексей Павлович, мы же не дети. Вы звоните мне только тогда, когда вам что-то нужно. Так давайте сократим время на расшаркивания и сразу перейдем к сути вашего вопроса.

Семенцов захохотал. А мне показалось, что я вижу, как колышется из стороны в сторону его живот, обтянутый белой рубашкой – безобразная, надо признать, картина получилась.

– В общем, вы, конечно, правы. Мне нужна ваша помощь. Ну, не мне лично, а одному близкому мне человеку. Дело в том, что моя племянница Арина работает агентом у Регины Шелест, – последовала многозначительная пауза, призванная, видимо, дать мне понять, какой величины звезда эта самая Шелест. – Так вот… с Региной случилась небольшая неприятность, и мне бы очень хотелось, чтобы вы помогли ей решить эту проблему. Она как раз по вашему профилю, Аделина Эдуардовна, а кроме того, у вашей клиники репутация серьезного заведения, способного обеспечить конфиденциальность. Это важно.

Ну, понятно… актриса или певица – уж не знаю, кто она там, эта Шелест, – решила поправить внешность, а делать это в столице означает неминуемо привлечь к себе внимание желтой прессы. Хотя, положа руку на сердце, кого в наше время этим удивишь? Но, раз уж у дамы есть резон оперироваться в моей клинике, что ж… как говорится, за ваши деньги любые ваши причуды.

– Положим, с этим все будет в порядке. Еще какие-то пожелания?

– Что-то вы сегодня подозрительно сговорчивы, Аделина Эдуардовна, – усмехнулся Семенцов.

– Может, потому, что не сделаю вам и вашей племяннице с ее подопечной никаких скидок?

– Так и знал! – расхохотался он, и я снова представила колыхание жировых складок на его брюхе. С его деньгами мог бы, кстати, и на липосакцию ко мне попроситься, раз уж не хватает силы воли заниматься спортом… – Ну, так я могу передать Арине, что вы согласны и примете ее актрису?

– Да. Прайс я пришлю вам сегодня вечером.

– Оперировать, разумеется, будете сами? – с нажимом уточнил Семенцов.

– Все будет зависеть от объема вмешательства. Я решу вопрос об оперирующем хирурге после осмотра, – тоном, не предполагавшим дальнейших споров, заявила я, и Семенцов вздохнул.

– Ничего-то не меняется в этой жизни, в том числе и ваш крутой нрав, Аделина Эдуардовна.

– Так, может, это и хорошо? Всегда знаете, чего от меня ожидать, Алексей Павлович.

Семенцов снова расхохотался, задал еще пару ничего не значащих вопросов и попрощался.

Я же, положив трубку, долго чувствовала во рту привкус сала, которое не ем.

Матвей пришел к концу рабочего дня, принес две чашки кофе.

– Ты закончила?

– Протокол операции проверяю.

– Своей?

– Нет, Авдеева.

– Проблемы?

– Никаких. Ты ведь знаешь, я читаю протоколы всех операций.

– Даже моих? – рассмеялся муж, поставив свою чашку на столик перед диваном, а мою – слева от компьютера на стол.

– А ты исключение?

Матвей обошел меня, положил руки сзади на плечи и поцеловал в макушку.

– Разумеется. Я лучший хирург в твоей клинике, исключая, конечно же, тебя саму.

– Не шути так, Мажаров. Никогда не думала, что тебе так нравятся комплименты, – прижавшись к его руке щекой, пробормотала я.

– Мужа, дорогая моя, нужно чаще хвалить. Ничто так не укрепляет мужскую уверенность, как похвалы от любимой женщины. Пей кофе, пока горячий, и заканчивай. Я пока на диванчике покайфую, очень уж он у тебя удобный. – Матвей еще раз чмокнул меня в макушку и вернулся на диван, раскинувшись там в расслабленной позе.

Я дочитала протокол, пробежала взглядом послеоперационные назначения и закрыла файл с историей.

Все, можно ехать домой. Только вот кофе, действительно, допью, а то в сон клонит.

Закурив сигарету, я потянула к себе чашку и произнесла, глядя в окно:

– Я взяла ее на испытательный срок.

– Ее? Кого – ее? – не понял муж.

– Нового хирурга. Ульяна Борисовна Ненашева, тридцать лет, не замужем. Работала в частной клинике, училась на курсах повышения квалификации в Москве. Первая категория. Бывший начальник дал блестящую характеристику, отзывается с придыханием, очень жалеет, что она от него ушла. Между прочим, считает, что это я ее сюда переманила, – стряхнув столбик пепла в пепельницу, сказала я. – По виду – странная, какая-то забитая, что ли… хотя фигура хорошая, спортивная, да и лицо приятное. Завтра посмотрю, что из себя в работе представляет, хочу дать ей клиентку из третьей, там ринопластика.

– Ну, посмотрим, посмотрим… Ты всегда неохотно берешь новых людей, так что скепсис твой мне вполне понятен. Но дать шанс надо, вдруг она нам подойдет? И нагрузка на врачей уменьшится, а то мы скоро превратимся в конвейер, а это плохо, сама ведь понимаешь, – Матвей допил кофе, отставил чашку. – Деля… у меня такое ощущение, что ты чем-то озабочена, и это не прием в клинику нового хирурга.

Я вздохнула. Мажаров удивительно умел поймать мое настроение и мгновенно вычислял, когда что-то случалось. Возможно, мои эмоции отражались на лице, хотя прежде никто мне об этом не говорил, я хорошо умею держать себя в руках. Возраст, что ли?

– Был звонок из Москвы. А ты же знаешь, как я не люблю этих «позвоночных», от них почти всегда какие-то проблемы.

– Кто на сей раз?

– Какая-то актриса или певица, судя по тону – известная.

– Ну, ты у нас не киноманка и музыку предпочитаешь классическую, потому ни фамилий, ни лиц не знаешь, а вот подруга твоя наверняка в курсе, можно поинтересоваться, что за птица к нам летит… – Матвей рассмеялся, заметив, как скривилось мое лицо – эти эмоции удерживать в себе я не собиралась.

Моя подруга Оксана Владыкина много лет пыталась хоть бочком протиснуться в мир богемы и киноискусства, но выходило это криво и косо, то есть – никак. Она крутила роман с режиссером Колпаковым, правда, романом это назвать было сложно – Колпаков незатейливо использовал Оксанку, умудряясь даже не заплатить ей за работу, а она написала для него несколько сценариев и при этом даже имени ее в титрах не было.