Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов

* * *

Утром, очнувшись в своей неразобранной постели, он чувствовал себя не только разбитым, но еще и не протрезвевшим. Как натертое наждаком, горело лицо. Сквозь голову, от уха к уху, как будто двигался поток лавы. Встав, он подумал, что держит что-то в правой руке, но то была ноющая боль в ушибленном запястье. В локтевом сгибе оказался наклеен пластырь. Сорвав его, Андрей увидел крапины от уколов в вену. В ванной он споткнулся и еще пребольно ушибся локтем. Так, превозмогая боль и дурноту, он сидел на краю ванны, прикладываясь лбом – поочередно, пока не нагревались – к холодным плиткам кафеля на стене. Прохладный душ несколько освежил его. Он даже смог побриться. Потом он хотел снова лечь, но явился посыльный с приказом – господин первый советник требовал его к себе.

В генеральском кабинете стоял запах застарелого табачного дыма, стол освещала забытая с ночи лампа, на оттоманке, втиснутой между высоких, под потолок, книжных стеллажей, лежало байковое одеяло с плоской подушкой. Советник сказал Андрею сесть и просил подождать, пока он что-то дописывал за столом. Поглядев на мешки под его глазами, Андрей подумал, что тот еще не ложился. После смерти сына этой весной, поговаривали, старик лишился сна.

Покончив с письмом, советник снял очки с увеличительными стеклами, потер переносицу и как бы через силу, неожиданным тоном извинения, попросил доложить, что было нового по «инциденту 7». Андрей, удивляясь сразу нескольким вещам – тому, что старик еще не в курсе, тому, что официально никто не поручал ему, Андрею, курировать это дело и что гораздо проще было бы сделать запрос на Факультет, – стал рассказывать все, что знал. Советник поглядывал на часы, то и дело подносил ко рту кулак, борясь с зевотой, но не останавливал и не торопил его. Закончив рассказ, Андрей увидел, что советник смотрит на его распухшее запястье, и потянул рукав книзу.

– Это – все? – уточнил советник.

Андрей хотел встать, но, вспомнив об отчете, облился холодным потом – он не знал, где бросил папку.

– Все, господин генерал.

Оставшись сидеть на месте, он ждал, что советник потребует и папку, но тот только взял из ящика лист бумаги и положил его на стол. Это была копия высочайшего распоряжения о присвоении Андрею звания майора. «…для приведения в соответствие с положением куратора по делу государственной важности…» – значилось среди прочего на листе.

– Польщен, – сказал Андрей. – Но в таком случае как тогда… – Он растерянно поднялся. – Впрочем… Виноват, господин генерал.

Советник надел очки и убрал лист. Аудиенция была окончена. Выйдя из дома, Андрей брел по аллее, не соображая, куда идет. Шум в голове понемногу утихал, боль стекала куда-то к шее, оставляя свинцовую тяжесть, и вместе с голодом в нем просыпалась память о ночном похождении.

* * *

Зельда была дома.

Андрей встал незамеченным на пороге и смотрел на нее, прикидывая, какого приема следует ждать после вчерашнего. Зельда в старом халате с перетертым поясом отрешенно посвистывала, затирая губкой что-то в простенке между прихожей и гостиной. Она ошалело вскинула губку, когда он шагнул к ней и крепко обнял. Губка оказалась почти между их лиц, Андрей чувствовал, что его рубашка намокает от воды, но еще сильней прижал девушку к себе и поцеловал в раскрытый от немого крика рот. Зельда все-таки закричала, но уже не от испуга, а от того, что не могла вздохнуть, так крепко было его объятье.

– Псих!

Андрей отпустил ее, но, как только она отставила губку, снова привлек к себе. «Прости, – зашептал он ей на ухо. – Я пьяная свинья».

– Телевизор разбил, – пожаловалась Зельда. – Ковер в соусе. Смотри.

– Прости, прости… – говорил он, не слушая и целуя ее в шею.

В прихожей раздался звонок в дверь.

Андрей отстранил Зельду.

– Я открою.

Она посмотрела на свой дырявый халат.

– Если домовладелец, не пускай.

– Хорошо.

За порогом стояла худенькая девочка – он сразу узнал ее по тугой косичке с синим бантом и сердитому скуластому лицу. Девочка тоже признала его и, вскрикнув, попятилась от двери.

– Погоди… – сказал он, но девочка замахнулась на него костистым кулачком, крикнула: «Уйди! » – и побежала по лестнице.

Внизу хлопнула дверь.

– Кто это? – спросила Зельда из кухни.

Андрей, отдуваясь от злости, набрал номер штаба и спросил полушепотом:

– Куда, черт возьми, вы глядите?

– Дети не наши объекты, господин майор, – жуя, ответили ему.

– А ты знаешь, чей это ребенок? – сказал он в голос, сунул трубку в карман и обратился к Зельде: – Мне надо ехать.

– Что? – не расслышала она.

– Ничего.

Из машины он снова позвонил в штаб и приказал выслать автомобиль с солдатом свободной смены. Водителю он назвал тот же адрес. Толпа у дома спекулянта была видна за два квартала, еще через квартал их остановила полиция. Мать спекулянта кричала из окна, что кого-то не то убивают, не то забирают. Понять ее было тем более трудно, что у нее проскакивали слова на неизвестном языке. В дверях подъезда стояли двое полицейских.

– Отгородитесь машинами, – сказал Андрей, взмахнув медальоном.

Полицейские равнодушно посмотрели на его мокрую рубашку, на медальон, и ничего не сказали.

Из подъезда послышалась возня, топот и напряженный шорох сразу нескольких тел, загудели перила и раздался пронзительный женский вопль. Полицейские отступили от входа. Возня и топот катились по лестнице к крыльцу. Под общий вздох толпы из подъезда вывели задержанного. На нем была рваная футболка, он задыхался и, срываясь на хрип, говорил назад матери, чтоб шла домой. С обеих сторон – за руки и сзади за волосы – его вели раскрасневшиеся солдаты в камуфляже. Вслед за солдатами, отбиваясь одной рукой от наседавшей матери и держа в другой штурмовую винтовку, шел молодой полицейский лейтенант.

– Да уберите ж ее! – сказал он, проходя мимо полицейских.

Те загородили выход и, улучив момент, когда женщина запнулась на пороге, втолкнули ее в подъезд и закрыли дверь. Андрей кивком позвал лейтенанта к себе.