Проверочное слово - Вера Павлова

        Скрипичным ключом

        свернулся на дне ванны

        выпавший волос.

Тот же «Салон». Мне восемнадцать, и я выхожу замуж. Волосы снова отросли до пояса. Парикмахер священнодействует, и через час на моей голове высится то ли шапка Мономаха, то ли собор Василия Блаженного. Первая брачная ночь: мы разлепляем мои зацементированные лаком локоны, в четыре руки вынимаем шпильки и засыпаем, не вынув и половины. Это всё, что я помню об этой ночи.

Мать двух дочерей, сколько косичек я заплела за годы их школьного детства!

        Я знала его назубок,

        косы канон трёхголосный:

        расталкивала лежебок,

        плела покорные косы,

        вела, вероломная мать,

        отроковиц на закланье…

        Позволь им подольше поспать,

        министр образованья!

Не позволяет. И я, утро за утром, год за годом плету косы двум девочкам. Младшая причитает, как невеста на крестьянской свадьбе, а старшая мрачно резюмирует: «Коса опять перекосилась». Однажды я посадила их спина к спине, расчесала обеих, смешала лизины золотистые и наташины чёрные пряди и заплела им одну косу на двоих. Толстая получилась коса, длинная. Сфотографировала, конечно. Хорошая получилась фотография. Сразу видно: сёстры. Не хуже той, на которой, как в сказке репка, мама заплетает косу мне, заплетающей косу младшей двоюродной сестре Таньке.

Дочери мои до сих пор не расстались с длинными, до пояса, волосами. «Мамочка, расчеши меня, заплети мне косу», – просит меня Лиза, когда ей взгрустнётся. И становится веселей. Обеим. Для закрепления эффекта переплетаем пальцы ног. Они у нас обеих длинные, музыкальные.

Но самое верное средство от грусти – попросить «Заплети мне косичку» мужа. Почему это нехитрое дело оказывается таким сложным для мужских пальцев, легко справляющихся с гораздо более сложными задачами? Заплетает, путается в трёх прядках, сдаётся, целует в макушку, говорит: «Как ты красиво седеешь! Какая ты молодец, что не красишь волосы! »

Не красила и не буду. Почему? – спрашивают парикмахеры и журналисты. Мужу нравится моя седина, – отвечаю первым. Не хочу выглядеть моложе своих стихов, – отвечаю вторым.

        Лаской уняла удальца,

        убедилась – дети уснули.

        Влажную уборку лица

        начинайте, слёзы-чистюли,

        смойте без следа, без следа

        шрамы, поцелуи, морщины.

        Я прекрасна. Я молода.

        Я могу прожить без мужчины.

        Что, подружка, – вздыхаешь в горнице,

        плачешь в спальне, рыдаешь в душе?

        Я ведь тоже была любовницей

        своего ушедшего мужа.

        Губы сохли, поджилки тикали,

        сердце ухало, руки никли.

        Приезжал за пластинками, книгами.

        Брал пластинки, меня, книги.

        Платье, сидящее так хорошо,

        что кажется: его можно снять

        только вместе с кожей.

        Чего, чего тебе надо ещё?

        Любуйся на эту поступь и стать

        и ступай, куда шёл, прохожий.

        А платье пойдёт с подругой в кино,

        потом – домой, под дождём, под зонтом,

        разденется, свет не зажигая,

        и повесится в шкаф. Там таких полно,

        можно ходить каждый день в другом,

        как в «Любовном настроении» Вонга Карвая.

        Ох, не спится Спящей красавице

        рядом с мирно сопящим принцем!

        Чем красавица угрызается?

        Что увидеть во сне боится?

        Гномы, богатыри и прочие,

        допрошусь ли у вас прощенья,

        белоснежкины чернорабочие,

        не пригодные для размноженья?

        Может, поможет больной

        любви постельный режим?

        Дружок, полежи со мной:

        подумаем, помолчим,

        погладим друг друга. Вдруг

        сумею сказать тебе

        то слово из трёх букв:

        два Л, два Ю, одно Б?

        Смято. Порвано. Расколото.

        Нежной битвы дезертиры

        разошлись по разным комнатам

        однокомнатной квартиры.

        А глаза то уклоняются,

        то в упор берут на мушку.

        Плохо почта доставляется

        на соседнюю подушку!

        Я – молчания полиглот.

        Ты, шумящий камыш,

        не умолкаешь весь день напролёт.

        Зато не храпишь,

        долго-долго, пока не уснём,

        гладишь меня по плечу

        и даже не подозреваешь, о чём

        весь день молчу.

        густой весенний тихий снег

        беззвучный колокольный звон

        сегодня умер человек

        который был в меня влюблён

        блестит монеткой на ребре

        летит куда-то белокрыл

        тот кто однажды в декабре

        букет сирени подарил

        Вспоминать хорошее.

        Загородный дом.

        Отпираю прошлое

        сломанным ключом.

        Прячу отгоревшее

        горе на чердак.

        Говорю умершему:

        ну ты и чудак!

        Обменять, как шпионов, письма,

        уничтожить черновики.

        Дорогой адресат, не сердись, но

        о тебе – не единой строки,

        кроме этих. Родные тени.

        Предзакатная благодать

        окружать себя только теми,

        кого хочешь обнять.

        ласкались в четыре руки