Книга аэда - Гаянэ Степанян

Проходя в комнату Таруса, Олдер уже знал, что увидит и что скажет Саргату. Картина в кабинете была именно такой, какую он нарисовал в своем воображении: письменный стол, дерево и альгирд. На столе – исписанные листы… Неужели статья? Но что бы Силлагорон ни писал, Олдер точно знал, какая руна завершает его текст.

– Вы можете объяснить, как господин Силлагорон преобразовал этот стол? Точнее, результатом каких его штудий могла стать такая странная метаморфоза? – спросил аэд ханшелльского Саргата.

– Он не вел таких штудий, он был специалистом по аэдическому искусству эпохи Вальдераса. Вы же знаете, что руны этого периода самые примитивные и слабые. Такими рунами подобных метаморфоз не добиться.

Аэд местного Саргата это знал. Так же, как он знал, что в помещении нет никаких других рун, кроме тех, которые начертаны в последней работе Таруса. И наверняка сейчас он ломает голову над тем, какое отношение к написанному имеет завершающая бессмысленная руна Жнеца…

– Я бы хотел попросить Саргат Ханшеллы об одолжении, – решительно обратился Олдер к синдару. – По договору об авторском праве все труды ученых, работающих на университет имени великого стратега Каоры Риццу, принадлежат не только самим авторам, но и университету. Я понимаю, что в интересах следствия вы не можете отдать мне оригинал последнего труда, но прошу снять копию. Если вы откажетесь, университет сделает официальный запрос в посольство Антариона в вашем мире, а посольство перенаправит этот запрос вам, но нужны ли нам эти формальности? Вместо того чтобы расследованиями заниматься, придется кучу бумаг писать, в посольстве же одни крысы канцелярские, они без этого никак…

– Если Саргат Антариона подтвердит ваши с дамой личности, то мы обойдемся без формальностей, – синдар отлично понял мысль Мао.

* * *

Саргат Антариона подтвердил всё. После подробных расспросов, где и что в предполагаемой Ксантии изучал Тарус, Олдер получил от ханшелльских дознавателей копию его последнего труда, и их с Сафирет фактически под конвоем сопроводили до портала. Через три минуты они переместились на Сайтэррский вокзал.

– Господин Мао, вы ничего не хотите мне объяснить? Или показать последнюю работу учителя?

– К сожалению, не могу, госпожа Шандэ, простите меня. Я желаю вам успешно написать работу на звание мастера-аэда. Для господина Силлагорона это было очень важно, раз он взял вас с собой в предполагаемую Ксантию фактически против моей воли. И думаю, что, если вы достигнете мастерства, а я еще буду вести это расследование, я обязательно обращусь к вам за помощью.

– Вы не боитесь, что я тоже пропаду? – грустно улыбнулась она.

– О нет, теперь я этого совершенно точно не допущу, – очень серьезно ответил Олдер. – Удачи вам.

Ему надо было спешить: Саргат ждал отчета.

* * *

В отделении Саргата ничего не изменилось за это время, словно Олдер и не уходил отсюда, словно и не было путешествия в предполагаемую Ксантию и произошедших там событий…

Он прошел в свой кабинет в левом корпусе здания и сел за стол, с наслаждением включив электрический светильник. Сначала он развернул копию последней работы Таруса, так как времени сделать это раньше не было. Там оказалось только две руны: та, неизвестная, портальная, из пятидесяти черт, и, кто бы сомневался, Жнец.

Олдер включил компьютер и начал записывать свои наблюдения. Особое внимание он обратил на закономерности, которые могли бы оказаться ключевыми в его расследовании: ведь свидетелей событий, предшествовавших исчезновению других аэдов, до этого времени не имелось. Первым стал он, Олдер, сопроводивший Таруса не только до предполагаемой Ксантии, но и до двери номера после изучения древнего портала. Он со всей тщательностью описал всю последовательность действий: вошли, Тарус активировал световые руны, потом перерисовал неизвестную руну в пятьдесят черт (изображение прилагается), потом деактивировал световые руны, а потом…потом ослаб и сам удивился, что изнурен так, будто активизировал нечто гораздо большее, чем световые руны… Здесь явно какая-то загадка; именно отсюда, с этой точки, нужно продолжить расследование…

* * *

Одна из традиций Саргата – долгая и неспешная работа с документами. Эту традицию, как, впрочем, и другие, Саргат нарушает крайне редко. Однако на сей раз с дхармами на территории отделения что-то точно было не так: не прошло и двух часов с того момента, как отчет был передан наверх, а Мао уже вызвали к начальнику отделения.

Начальник, господин Ривьяж, сидел за столом, но не в привычном вальяжном виде повелителя всех Шести миров одной из возможных вселенных, а так, как будто он только что получил личный выговор от президента Антариона Кольдера Аддара. Лицо, и без того красноватое от чрезмерных возлияний, стало совсем кирпичного цвета, а взгляд уперся в дубовую столешницу.

– Олдер, – начал Ривьяж, даже не поприветствовав его, – вы мне всегда нравились. Я убежден в том, что вы один из наших лучших сотрудников, и считаю, что вы сделали верный выбор, оставив аэдический университет и перейдя к нам. Вы как никто из всех моих подчиненных на своем месте. Но сейчас сложилась очень сложная ситуация, и… В общем, прошу сдать удостоверение и написать заявление об увольнении по собственному желанию…

– Что? ! – Олдер не верил ушам. Какой угодно он ожидал исход, пусть строгий выговор с занесением в личное дело за своевольное посещение предполагаемой Ксантии и слишком откровенные разговоры с Тарусом. Но увольнение!

– А как же мое расследование? Оно ведь останется незавершенным, а у нас уже двое пропавших! Не только господин Фельтауз, но и господин Силлагорон!

– Вы полагаете, мне это неизвестно? – неожиданно рявкнул Ривьяж. – Я знаю, Запределье вас побери! Саргат больше это дело не ведет, вы, соответственно, тоже! Дело перешло Адарату! От меня же требовали, чтобы я вас уволил из-за профессиональной непригодности, под предлогом этих ваших… перемещений и остального, сами знаете… Единственное, что я могу для вас сделать, – принять ваше заявление! Тогда у вас еще есть надежда остаться в службах, пусть не в Саргате, но остаться! И не надо думать, что мне эта моя доброта ничего не будет стоить! Пишите заявление!

* * *

Олдер не помнил, ни как писал заявление, ни как сдавал удостоверение… Коллеги пытались его ободрить, но все органы чувств как будто отказали: цвета поблекли, а звук доходил с трудом, словно сквозь вату. Дома его ждали безработная жена и двое детей, и как объяснить им свое внезапное увольнение, он не представлял.