Селин Баст. Жизнь во сне - Мари Сойер

Я решила отправиться в Даунтон. До него было всего пять миль пути. Это очень важный фактор, если принять во внимание то, что господин Штоль не был так любезен одолжить мне лошадь или другое средство транспорта.

День был солнечный, но не жаркий, поэтому идти пока что было даже приятно. В молодости я была членом скаутского движения и любила прогулки на свежем воздухе. Позже я занялась флористикой и увлеклась ландшафтным дизайном (природа и окружающий мир всегда были частью меня, во всяком случае, той меня, которую я знала и видела в зеркале на протяжении двадцати восьми лет).

Та я, которая сейчас идет по дороге в кожаном костюме наемника, была мне малознакома, но определенно представлялась натурой интересной и неординарной. Так, а вообще-то говорить о себе в третьем лице есть дурной признак.

Мой путь пролегал вдоль равнины и не имел никаких особых достопримечательностей, кроме высокой зеленой травы, голубого неба, песчаной дороги, птиц, мышей, насекомых и редких встречных всадников, которые скакали мимо, заставляя меня глотать пыль и вспоминать их самыми добрыми словами из лексикона наемников.

Приблизительно через два часа напряженной ходьбы на горизонте замаячил Даунтон. Вблизи город оказался маленьким, обшарпанным и убогим во всех смыслах. Каменные дома, совершенно не похожие на пряничные домики города Айк, где царствовал мэр Штоль, вызывали у меня уныние. Я как можно скорее отыскала таверну и заказала себе обед из курятины и стакан воды. Обед вместе с сервисом обошелся мне в три медяка. К слову сказать, я совершенно не знаю местных курсов валют, или золота, или меди, или еще черт знает чего. Надо будет поинтересоваться на досуге, а пока остается только уповать на честность трактирщика, который вряд ли ею отличался. Хотя честные торговцы и трактирщики и раньше для меня были редкостью.

Я сидела за барной стойкой и ожидала своего обеда. Стойка была сделана, скорее всего, из дуба, равно как и стулья, стоявшие возле нее. Все дерево было настолько отвратительно остругано, что я надеялась не посадить занозу и не получить заражение крови в качестве бонуса к курятине.

Обед готовили долго, и выглядел он так, словно несчастная курица умерла от старости, несчастные хозяева похоронили птичку с почестями, а злой трактирщик разорил могилу, надругался над трупом курицы, после чего и приготовил мое жаркое.

Несмотря на довольно неаппетитный вид, птичка оказалась съедобной.

– Вы не местная, верно?

Я была так увлечена поеданием оскверненного трупа курицы, что не сразу поняла, кто ко мне обратился. Проглотив крылышко, я поняла, что обратился ко мне трактирщик.

– Верно, – прочавкала я, заглотив второе крылышко.

Кухня господина Штоля чуть не уморила меня голодом, и теперь я как могла старалась компенсировать недостаток калорий.

– И что же привело сюда такую красивую и состоятельную девушку?

Ясно оценил трактирщик меч и костюм. Радует, что мэр не поскупился, и я выгляжу достойно, хотя этот костюм мне еще придется отработать.

– Мне нужен Одноглазый Макс.

На этот раз я говорила без набитого рта и уверенным, деловым тоном.

– Макс? О Максе здесь давно ничего не слышно. Говорят, что его блестящей карьере пришел конец.

– Правда? И что действительно блестящая карьера пропала?

– Макс был превосходным головорезом, пока не промахнулся на одном из заказов. В прошлом месяце он не смог подстрелить одного мэра – и лишился глаза. Это большое пятно на его репутации, боюсь, что теперь он не скоро сможет заработать себе на новый клинок. Придется ему податься помощником к мельнику или гробовщику, кто ж еще возьмет на работу невезучего наемника?

Забавно. Видимо, трактирщик не просто хорошо знает того, кто мне нужен, но и симпатизирует ему. Хотя я думаю, что симпатия трактирщика крайне непостоянна, обычно она длится до первого долга перед его заведением.

– Вы знаете, где его можно найти, ведь так?

Я рефлекторно скривила губы в улыбке. Улыбка получилась плутовской и немного небрежной, в общем, вполне подходящей для амплуа наемника.

– Нет, я не знаю, где можно найти Макса, никто не знает. Именно поэтому он до сих пор жив, а если и мертв, то об этом тоже никто не узнает.

Трактирщик неохотно врал мне в ожидании момента, когда я начну развязывать кошелек, чтобы развязать ему язык. Пусть катится к черту. Я молча встала и направилась к выходу. На секунду остановилась перед дверью и распахнула ее навстречу уже завершавшемуся дню.

– Макс ушел в лес два часа назад.

Скорее всего, это не так, просто уж очень хотелось ему отомстить моей жадности.

– Спасибо.

Оборачиваться я не сочла нужным и направилась в сторону леса. По широкой проезжей дороге я быстро достигла опушки и начала углубляться в чащу. Примерно через милю деревья стали гуще, а солнце начало стремительно садиться. Ночевать придется в лесу.

Проклиная трактирщика на чем свет стоит, я стремительным шагом продиралась сквозь кусты, пока не увидела довольно большой костер. За несколько шагов до него мою голову пронзила тупая боль, и меня окружила темнота…

Глава 2. Алекс Форк

В момент, когда я открыла глаза, меня окружали до боли знакомые стены моей палаты. Значит, это все же был сон. Я спала. Просто спала. Очень долго спала. Несколько минут спустя открылась дверь, и в палату вошел доктор Альберт Стивенс – мой лечащий врач и, по совместительству, заведующий этим корпусом.

– Клавдия! Слава Богу, вы проснулись!

– Я долго спала, доктор?

Альберт Стивенс посмотрел на меня поверх очков своими чистыми голубыми глазами. Кто-то может принять его за добряка и простофилю, но это будет большой ошибкой. Этот доктор хитер, расчетлив и ничего не делает просто так.

– Вы проспали практически четверо суток. Обычно вы спали не более двенадцати часов в сутки.

Четыре дня во сне? Практически четыре дня я провела в том, другом, мире. Я спала? Или все же это было явью?

– Клавдия, с вами все в порядке? Вы не здоровы?

– А в моем положении может оказаться здоровый человек, а, док?

Его напугал мой сарказм. Разумеется, пока я здесь – я больна шизофренией. Шизофреники не используют в своей речи саркастические нотки. Это насторожило бы моего адвоката, если бы он был здесь. Но его здесь нет. Нет ни адвоката, ни родных, ни друзей, нет никого.