Время мертвых - Александр Тамоников

– Да, я что-то слышала про бюро «Хевра Кадиша», – кивнула женщина. – Служба работает неплохо, но люди жалуются на цены. А других вариантов нет…

– Ну, что поделать, – развел руками Якушин, – мир не идеален. Человеческая жадность – явление повсеместное. А в условиях монополизма – чего же вы хотите?

– Ой, я была недавно в Германии, – вспомнила женщина, – изучала схожий материал. Знаете, люди тоже жалуются: внешне все пристойно, торжественно, но цинизм ритуальных контор не ведает границ, а цены – преград. Даже для Европы очень дорого. Нормальные похороны – от семи тысяч евро. Бюджетные – как минимум три. А какая бюрократия! Бумаги оформляются неделями, крючкотворство – нашим и не снилось. Бывает, что два месяца проходит со дня смерти до церемонии погребения, разве это нормально? Мучают живых, мучают мертвых… А еще место на кладбище – две с половиной тысячи. А еще ежегодно нужно вносить плату за благоустройство кладбищенской территории. Думаете, почему кладбища на Западе такие чистые и ухоженные? Немцы – не самые бедные люди в Европе, но даже для них эта ноша тяжела…

– Вы правы, – кивнул Якушин, – человек умер – уже тяжелое бремя. А похоронные конторы и бюрократы только усугубляют его. Мы стараемся в нашей организации бороться с подобными проявлениями… Кстати, именно по причине дороговизны ритуальных услуг европейцы еще при жизни открывают похоронные счета, чтобы в трудный час вопросы финансов не беспокоили родных. Если нет похоронного счета, а у родни мало денег, заказывают кремацию – она дешевле. Если совсем плохо с финансами, а это в основном эмигранты – то подписывают договор со специальными службами, и тела увозят на кремацию в Чехию, где процедура дешевле… Пойдемте дальше, Алла Михайловна. Перед нами – католический раздел, плюс кусочек знаменитого Мавзолея – основной, скажем так, кусочек…

– Потрясающе, Сергей Борисович, – восхищенно пробормотала женщина, – ваш охват похоронной темы просто впечатляет. Затруднюсь даже сказать, чего здесь нет…

– Шкаф Дэйви Джонса еще не подвезли, – проворчал я, прикусил язык, но дело уже было сделано.

– Ой, – сказала женщина, резко повернулась и, кажется, тоже прикусила язык.

– Не утерпели, Никита Андреевич, – усмехнулся Якушин. – Давно осязаю ваше присутствие на заднем плане.

– Прошу прощения, – смиренно сказал я.

– Все в порядке, я же сам вас вызвал. Присоединяйтесь к нашей компании. Познакомьтесь – это Алла Михайловна Незнанская, сотрудница Института этнологии и антропологии имени Н. Миклухо-Маклая. Является ведущим сотрудником Центра этносоциологии; направление работы, если не ошибаюсь – этнические культуры и социальные структуры.

– Все верно, Сергей Борисович, – улыбнулась женщина. – Институт находится в Москве на Ленинском проспекте, я работаю в нем почти шесть лет. Собираю материал для кандидатской диссертации по теме «Ритуальные обряды XIX века в Сибири, на Урале и на Дальнем Востоке». Я поражена, – не пожалела она крупицу лести, – возможно, в вашем музее есть не все, что мне нужно для работы, но очень многое…

– Алла Михайловна уже четыре дня в нашем городе, – сообщил Якушин, – остановилась в гостинице «Ривер-Парк» и еще неделю будет ездить в наш музей, как на работу. Расстояния, конечно, большие…

– Я арендовала машину, – сообщила Незнанская, – маршрут сообщает навигатор, а ваши пробки ничем не лучше, да, собственно, и не хуже столичных. Надеюсь, мое присутствие не помешает вашей работе?

– Ну, что вы, мы всегда рады помочь коллегам. Я хорошо знаю вашего директора, который и попросил о содействии… А это частный детектив Никита Андреевич Ветров, сотрудничает с нашей организацией на договорной основе и уже распутал несколько сложных дел, связанных с артефактами.

В глазах Сергея Борисовича заблестели лукавые огоньки. Мне вспомнилось последнее дело, связанное с гробницей некоего древнего товарища, и в горле застрял ком. Пришлось откашляться.

– Очень приятно, Никита Андреевич. – Женщина протянула руку.

– Мне тоже очень приятно, Алла Михайловна… – у нее была располагающая внешность, и все какое-то круглое. Круглые ладошки, круглое лицо, и даже имя с отчеством были круглыми – язык перекатывался, когда приходилось их произносить. Она поступала правильно, выбирая темные цвета в одежде. Но доля «утолщенности» не мешала ей выглядеть изящно и с шармом.

– Прошу прощения, – вдруг нахмурилась Алла Михайловна, – а что там со шкафом Дэйви Джонса, который еще не подвезли?

– Никита Андреевич шутит, – поморщился Якушин, – «Шкафчик Дэйви Джонса», «сундук Дэйви Джонса» – сленг английских, а потом и американских моряков. Упомянутый товарищ – злой дух, живущий в море. Умерших от болезней или погибших в бою моряков заворачивали в саван, утяжеляли грузом и сбрасывали в море, где они и покоились на дне. Традиция получила название «залечь в шкафу Дэйви Джонса». Сейчас она практически забыта – поскольку не нравится родственникам умерших моряков. Вы замерзли, Никита Андреевич? – подметил Якушин.

– Все хорошо, – отмахнулся я, – обычный аномальный август.

– Слова настоящего сибиряка, – улыбнулся Якушин. – Что вам еще показать, Алла Михайловна?

Мы стояли у силиконовой мумии Владимира Ильича Ленина. Не сказать, что вождь пролетариата лежал, как живой (кто же видел его живого? ), но впечатление производил сильное. Оригиналом я имел честь любоваться еще в школьные годы, когда родители возили меня в столицу. Копия явно выглядела лучше. То, что лежало в Мавзолее, было древней мумией – серой, страшноватой. То, что находилось в музее смерти, походило на человека, который ненадолго задремал, скоро очнется и продолжит свою многотрудную деятельность по становлению «самого справедливого в мире государства». Мумию окружал пышный кумачовый балдахин в форме шатра. Экспонат притягивал, возле него постоянно кто-то находился.

– Что скажете, Алла Михайловна?

– Слов нет, – призналась женщина.

«Одни вопросительные знаки», – подумал я.

– Заказали копию специально для ночи музеев, проходившей в мае, – сказал Якушин. – Фигуру отлили в Новосибирске, автор – молодой дизайнер из мастерской скульптур и бутафории. Работали стилисты, танатопрактики, гримеры. Для оформления лица Владимира Ильича использовалась даже голливудская технология на основе аэрографии. Смею заметить, что отныне это постоянный экспонат. В отличие от подлинного Ленина, ему не требуются специальные условия и целая лаборатория специалистов, поддерживающих мумию в приемлемом состоянии. Может лежать сколь угодно долго, пить-есть не просит, как говорится…

– На грани фантастики, – засмеялась Незнанская. – Нет, серьезно, очень похож. Так и хочется вскинуть руку в пионерском приветствии.

– А у вас какие ассоциации при виде вождя, Никита Андреевич? – поинтересовался Якушин.