Лжедмитрий. Царская плаха - Александр Тамоников

24 мая, когда Шуйский еще находился в Угличе, в Москве случились сильные пожары. В народе тут же поползли слухи о том, что это дело рук людей Бориса Годунова, желавшего отвлечь внимание жителей столицы от беды, случившейся в Угличе.

Прошли волнения в Ярославле. Народ верил в то, что Дмитрия сгубил Годунов.

Это не могло не тревожить Бориса Федоровича, да еще в условиях, когда в набег на Москву уже двинулся крымский хан Казы-Гирей. Годунов добился, чтобы царь Федор выделил средства для восстановления сгоревших строений, а их было около десяти тысяч. Началось строительство, и Москва утихла. Удалось успокоить и Ярославль.

Сразу по возвращении из Углича на подворье Годунова тайно приехал Клешнин. Он должен был сообщить о результатах сыска брату царицы.

Борис Федорович встретил его на крыльце, провел в малую залу и заявил:

– Рассказывай все подробно, ничего не тая!

– Так, Борис Федорович, и таить-то нечего. Дмитрий погиб случайно. Он играл с мальчишками в тычку. Как начался приступ падучей, ножик выронил да на него горлом и упал. Когда кормилица подбежала да повернула его, Дмитрий уже умирал.

– Значит, он погиб случайно, и это многие видели?

– Мы нашли семь свидетелей. Восьмой – церковный сторож, ударивший в набат. Но он видел только кормилицу с умирающим Дмитрием на руках.

– Получается, что Дмитрий сам себя смертельно ранил во время приступа, так?

– Да, боярин.

– Но почему же тогда Нагие подняли город и устроили побоище? Как они смогли сделать это?

– А вот тут, Борис Федорович, есть загадка, которую разгадать нам не удалось.

Годунов поморщился.

– Что еще за загадка?

– Товарищи Дмитрия да кормилица Тучкова показали, что перед началом приступа Дмитрий выкрикнул имена Данилы Битяговского, Никиты Качалова и Осипа Волохова. Он заявил, что у них ножи и они пришли убить его. Хотя тут же было доказано, что никого из них в то время во внутреннем дворе дворца не было. Марии Федоровне о смерти сына сообщил Петр Колобов. Он сказал ей и об этих словах Дмитрия. Она бросилась на улицу, ударил набат, сбежался народ, объявились братья Нагие, прискакали Битяговский, его сын и племянник. Михаил Федорович указал на них, мол, вот убийцы, и пошло-поехало. Сам знаешь, как ведет себя толпа в ярости. Вот такие дела, Борис Федорович.

– Да, – проговорил Годунов. – Воистину загадка.

– Василий Иванович Шуйский допрашивал мальчиков по одному и вместе, в один день и в другой. Они говорили одно и то же. Не знаю, почему Дмитрий назвал убийцами тех, кого во дворе не было. Но разве это так важно, Борис Федорович? Мы сделали выводы о случайной смерти Дмитрия и о вине Нагих в убийстве Битяговского и других людей.

– Это так, но я терпеть не могу необъяснимых вещей. Что-то вы упустили. Но ты прав, Андрей Петрович, это уже не важно. Благодарствую за работу. Награду свою ты еще получишь. Пойдем, провожу!

Спустя некоторое время Борис отправился в Кремль. Не к царю, и не к царице. Он желал переговорить с придворным лекарем, датчанином Петером Кадсеном, учеником известного Роберта Якоба и Элизеуса Бомелия. Если следователи не нашли разгадку, то, может быть, она кроется в болезни?

Кадсен оказался на месте, в палате, выделенной ему в царском дворце. Он был очень удивлен приходом Годунова.

Борис Федорович присел на скамью, тогда как Кадсен стоял и с некоторым испугом смотрел на всемогущего боярина.

– У меня к тебе такое дело, Петер, – начал Годунов. – Что ты знаешь о черной падучей хвори? Мне известно, что происходит с больными, как они падают, бьются о землю, хрипят и прочее. Я хочу знать, есть что-то необычное в их поведении непосредственно перед приступом, за мгновения до него?

– Насколько мне известно, перед приступом больные часто испытывают беспокойство, страх. Они бледнеют либо синеют, истекают обильным потом. У них наступает кратковременное расстройство сознания.

– А вот об этом подробнее, доктор.

– Как бы это понятней объяснить? В общем, больные могут видеть несуществующую опасность, слышать угрожающие речи, хотя рядом с ними никого нет.

Годунов облегченно вздохнул.

– Вот и объяснение.

– Что ты сказал, боярин?

– Ничего. Забудь об этом разговоре и свои познания о падучей оставь при себе. Держи язык за зубами, Петер. Ты же знаешь, как легко в России с ним можно расстаться.

– Знаю.

– Ты меня хорошо понял?

– А что понимать, боярин? Я о падучей знаю только то, что известно многим, специально болезнь не изучал, с тобой об этом не говорил, а приходил ты за обычным снадобьем от простуды.

– Верно. Молодец. Но предупреждение помни. Как и то, что Годунов слов на ветер не бросает.

– Это мне хорошо известно.

– Вот и ладно.

Годунов прошел в коридор, где задумался. Теперь ему было ясно, что Дмитрий перед приступом будто бы увидел Осипа Волохова, Никиту Качалова и Данилу Битяговского с ножами. Они намеревались убить его. Оттого он и закричал, ища спасения, назвал имена. Потом Дмитрий уронил нож на землю и упал на него. Кормилица бросилась к нему, приподняла голову и повернула ее в сторону. Вот тогда-то острие стилета и вонзилось в горло Дмитрия. Он умер. Петруша рассказал Марии о том, что Дмитрий назвал перед смертью убийц, которых не было. Это и вызвало ярость Нагих, в дальнейшем перекинувшуюся на толпу, убившую Битяговского, его сына, племянника, Осипа и других людей. Вот истина.

Следует ли говорить о ней? Или надо таить подробности гибели Дмитрия до тех пор, покуда бояре и народ открыто не обвинят его в организации убийства? Лучше молчать. Это сильная защита. Она может и не понадобиться, но иметь ее стоит.

2 июня дьяк Василий Щелканов довел до важных государственных и духовных чинов отчет о расследовании, проведенном в Угличе. Патриарх Иов объявил, что царевич Дмитрий погиб случайно. Нагие были признаны виновными в недосмотре и поднятии бунта, жертвами которого стали невинные государевы люди, включая дьяка Битяговского.

Царь Федор отдал приказ немедленно доставить Нагих в Москву для проведения более тщательного расследования. Михаил и Андрей Нагих были подвергнуты пыткам и обвинены кроме убийства людей Битяговского еще и в поджогах столицы.