Даманский. Огненные берега - Александр Тамоников

– И будем бесконечно так терпеть? – спросил Павел.

– Будем, – кивнул начальник заставы, – пока наше политическое руководство с их руководством не договорится. Стоит нам открыть огонь на поражение – все пропало. Вон тот лесок, что на дальнем берегу, сразу оживет, китайцы валом попрут, не остановишь. И формально будут правы. Они же вверх стреляют, на своем берегу, кто им запретит? Может, день рождения Мао отмечают? Мы тоже можем у себя стрелять – если вверх. Наша земля, что хотим, то и делаем. Дело только в том, что они не всегда в небо стреляют…

Провокация подходила к концу. Не получив ответа с советского берега, китайские пограничники стали совещаться. Потом отступили в кусты, при этом продолжали выкрикивать оскорбления, показывали задницы, явно предлагая выстрелить (удержаться в этом случае было действительно крайне трудно). По одному пропали в кустах, последний задержался, погрозил кулаком.

– Все в порядке, – облегченно вздохнул Стрельцов. – Монотонные серые будни… Ты не думай, что везде так. На прочих участках, в принципе, спокойно. Яблоко раздора здесь – на Атаманском, сюда и внимание. Теперь имеешь представление, что происходит на самом ответственном участке границы? Что здесь можно, а что нельзя?

– Начинаю разуметь, товарищ капитан. Диковато это, плохо уживается со здравым смыслом.

– А кто говорит о здравом смысле? – пожал плечами Стрельцов. – Мы с Китаем больше не дружим. Давай-ка отползать, лейтенант. Пусть солдатики службу несут…

Глава 4

В казарме было душно, тянуло табаком (кому-то лень выходить на улицу), полы не сияли чистотой. Несколько минут назад Павел пообщался со старшиной Фроловым – еще одним сверхсрочником, тот с радостью сдал дела, отчитался, что взвод вчера вернулся из караула, сегодня отоспались. С утра, как и положено, выслушали политинформацию, провели занятия по физической подготовке в спортгородке за казармой…

– Взвод, смирно! – отложив свои дела, крикнул один из бойцов и принял подобие стойки «смирно». Опыт службы в городе-герое Бресте подсказывал: прослужившие полтора года – неплохие солдаты, но самые трудновоспитуемые. Все знают, все умеют, но кто же их заставит? И начальство к таким относится снисходительно. В 1967 году провели военную реформу. Срок службы на флоте сократили до трех лет, в сухопутных войсках – до двух. Не служба, а малина. Старшина Фролов явно не усердствовал в воспитании своих подопечных.

Павел прохаживался по казарме с мрачным видом, сцепив руки за спиной. Поглядывал на мятые кровати, на разбросанные шинели и шапки. Военнослужащие 4-го взвода неторопливо заправлялись, затягивали ремни, выходили в проход на построение. Старшина Фролов, избавившийся от обузы, мялся у входа, тихо беседовал с дневальным.

– Быстрее! – рявкнул Павел. – Что мы тут хаотически перемещаемся? Забыли, как строиться?

– А как же барабанная дробь? – пошутил кто-то.

Строй худо-бедно вырисовывался, солдаты ровняли носки. Стояли в одну шеренгу. Взвод не такой уж многочисленный – двадцать четыре человека по списочному составу.

Лейтенант Котов исподлобья разглядывал бойцов – нормальные ребята, крепкие, физически развитые. Он бегло пересчитал присутствующих: в строю кого-то не хватало. Павел вопросительно глянул на Фролова. Тот отвел глаза – дескать, сами разбирайтесь, теперь это ваше беспокойное хозяйство. Скрипнула дверь, из ленинской комнаты высунулась заспанная физиономия, поморгала глазами. Боец спохватился, засеменил на свое место в строю, одергивая гимнастерку. За ним – еще один. Павел иронично осмотрел строй. Все равно кого-то не хватало.

– Ладно, – пожал он плечами. – Снег давно за казармой не чистили? Придется размяться…

– Мишка! Бабаев, чтоб тебя! Живо в строй! – проорал русоволосый сержант.

– Ну что? – из бытовки, расположенной за тумбочкой дневального, высунулся заспанный солдат, заразительно зевнул. Поводил глазами, уперся взглядом в лейтенанта. Нахмурился, что-то вспоминая, немного побледнел. Барабанная дробь была бы весьма к месту! Он ловко, одной рукой застегнул воротничок, побежал в строй, стал локтями раздвигать товарищей. Павел не удержался от язвительной ухмылки. Бабаев смотрел на него исподлобья, выпятив губу.

– Взвод, равняйсь! – на всякий случай выкрикнул сержант. – Смирно!

– Вольно, – вздохнул Котов. – Ждете команды «Разойдись», товарищи солдаты? Не дождетесь. Моя фамилия Котов, зовут Павел Константинович, я ваш новый командир взвода. Надеюсь, надолго. Так что свыкайтесь с неутешительными реалиями.

– Ну, почему же, товарищ лейтенант, мы очень рады… – выдавил стриженный под ноль остроносый боец. У него было забавное произношение. Он стушевался под пронзительным взглядом, сделал глуповатое лицо. Павел удрученно покачал головой. Дисциплину в этом войске явно следовало подтянуть.

– Та мы уже знаем, товарищ лейтенант, нам сказали, – бросил сосед остроносого – на вид простоватый, добродушный боец. – Вы с женой на заставу приехали…

– Ага, классная девчонка, – буркнул кто-то на фланге.

Павел резко повернулся. Неосторожный боец с погонами ефрейтора сделал круглые глаза и явно пожалел о сказанном. Но слово не воробей, назад не воротишь. Павел подошел, пристально заглянул ему в глаза. Парень практически не дышал, смотрел в одну точку. Во взгляде молодого лейтенанта было что-то такое, отчего хотелось испариться.

– Фамилия?

– Ефрейтор Терехов, – обреченно вымолвил провинившийся.

– Выйти из строя, ефрейтор Терехов!

Тот сделал два шага вперед.

– Отжаться пятьдесят раз, – приказал Павел. – Время – минута. Не уложишься – еще пятьдесят. Время пошло.

Ефрейтор рухнул как подкошенный. Поджарый, мускулистый, он отжимался быстро и уверенно, но при этом тяжело дышал. Павел наблюдал за ним, считал секунды. Шеренга не шевелилась. Солдаты прятали глаза, кто-то украдкой ухмылялся, другие сочувствовали невезучему товарищу. А что такого он сказал? Всего лишь несколько приятных слов в адрес супруги товарища лейтенанта…

Старшина Фролов, наблюдавший со стороны, удрученно качал головой. Как же это некрасиво – старослужащего заставили отжиматься…

Ефрейтор Терехов закончил упражнение, поднялся.

– Встать в строй.

– Есть! – он шагнул назад, наступил на носок соседу. Тот охнул, вырвалось неприличное слово. Терехов не остался в долгу – отозвался в том же духе.

– Отставить базар! – среагировал Павел.

Строй напрягся. Терехов тяжело дышал, физиономия его покрылась красными пятнами.

– И так будет с каждым, – пообещал Котов, – кто в вольной манере соберется обсуждать вещи, которые его не касаются. Только «Анастасия Игоревна» и в уважительном тоне. Всем ясно?

– Так точно… – прогудел строй. Павел поморщился – кто в лес, кто по дрова. Он покосился на Бабаева. Тот предусмотрительно помалкивал – не дурак.