Даманский. Огненные берега - Александр Тамоников

– Не наш, конечно, метод – кулаками махать, – поморщился замполит. – Большевики должны словом убеждать. Но если слов не понимают, как иначе? Ты еще увидишь, лейтенант, эти драки, сам в них поучаствуешь.

– Ладно, считай, провели тебе политинформацию, – улыбнулся Стрельцов. Оба как-то ненавязчиво перешли на «ты». – Сведения о скоплении войск выглядят угрожающе. Может, пронесет, но кто знает? Комитет государственной безопасности неоднократно предупреждал руководство страны о готовящейся военной провокации – причем у нашего острова. Вовремя ты прибыл, лейтенант, – улыбнулся Стрельцов, – тут, видишь, такое. Но нас предупреждают уже давно, пока ничего фатального не происходило. Патрули усилили еще до зимы. Раньше по трое в наряд ходили, теперь по пять – плюс полный боекомплект, собака, рация, и каждые пятнадцать минут – доклад. На острове пограничные заслоны – посты стационарные, но «лежки» периодически меняют. Бойцы стараются не высовываться – бывает, что шальные пули летают. Погранотряд – в Умане, это тридцать два километра, там и командование, и радиолокационное отделение, и маневренная группа, часть которой дислоцирована в нашей Нижней Масловке, включая отделение станковых гранатометов «СПГ-9». За пару дней освоишься, лейтенант. Структуру части ты уже представляешь. Четыре взвода, подразделение связи, технического обеспечения и тыла, прожекторная группа, кинологи, свинари с поварами… Получишь оружие, теплые вещи, все, что требуется. Принимаешь четвертый взвод. Гоняй их по всем предметам, а то обленились. Первые дни посмотрим, а как обвыкнешься, трижды в неделю заступаешь в наряд. Раз в неделю – дежурным по заставе, дважды – начальником наряда по охране государственной границы. Остальные ночи, хм, спишь с женой, чтобы совсем не загрустила… Подумаем, к каким работам можно привлечь твою красавицу, если у нее самой появится желание.

– Я понял, товарищ капитан, – кивнул Павел. – Разрешите идти?

– Подожди ты, – поморщился замполит, – прыткий какой, – он вооружился бумагами Котова, стал их перелистывать. – Ты же московское училище окончил?

– Так точно.

– Московское – это хорошо… – задумчиво изрек замполит. – С историческими знаниями, конечно, неважно, но политически, надеюсь, подкован? Политзанятия проводить сможешь?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, – Павел мысленно вздохнул, – это моя обязанность.

– И не только политзанятия, – напомнил Стрельцов, – физическую подготовку, тактику, стрельбы, рукопашный бой, изучение матчасти – все согласно расписанию. Ладно, Михаил Евгеньевич, вы оставайтесь в штабе, а я выведу нашего лейтенанта в поле, так сказать, время позволяет.

– Присаживайся, лейтенант, будь как дома, – крякнул капитан, мостясь за глыбой, припорошенной снегом. – Бери бинокль, изучай реалии.

Они сидели на высоком месте между заставой и рекой – обрывистая сопка сползала в реку, скованную льдами. Все вокруг было серое, безжизненное. Неторопливо падал снег, тучи ползли с севера. Казалось, наступали сумерки, хотя едва закончилось обеденное время.

Неподалеку устроился боец с биноклем, тоже осматривал окрестности. Попискивала рация.

Мрачноватая панорама развертывалась под ногами. Слева от сопки шел покатый спуск к реке – среди деревьев пограничники протоптали тропки. Обрывы в этом месте отсутствовали – доступ к Уссури был почти идеальный. У берега грудились мешки с песком, возвышались загородки из камней. Чувствовалось, что китайские военные постреливали не только в воздух.

Река заметно расширялась, входила в излучину. Остров выглядел несуразной нашлепкой на глади реки. Северная его часть повторяла форму излучины и прижималась к дальнему берегу. Граница между государствами проходила по центру узкой протоки. Дистанция до острова от советского берега впечатляла – не набегаешься. По кромке острова тянулся невысокий лес вперемежку с кустарником. В центре – снежные проплешины, очажки голой флоры. Несколько строений непонятного назначения: возможно, раньше в них китайские крестьяне хранили сено или коптили рыбу. Обрывы невысокие – пехота пройдет. На китайской стороне леса сползали по склону в Уссури, за исключением нескольких лысых участков. Там были и хвойные – идеальное место, где целая армия может незаметно приблизиться к границе…

– Река когда-то обмелела, вот и возник на фарватере остров, – продолжал рассказывать Стрельцов. – Вернее, два острова – с нашей позиции Коркинский почти сливается с Атаманским. Он и сейчас, когда весной прет вода, фактически уходит под воду, охранять нечего.

– Почему Атаманский? Казаки здесь стояли?

– Не угадал, лейтенант. В XIX веке, когда Транссиб строили, здесь проводили изыскания. Один инженер из путевого хозяйства погиб во время бури. Переправлялся на остров в одиночку и перевернулся, не справился с веслами. Труп его нашли в камнях на берегу. По его фамилии остров и назвали…

Павел прижал окуляры к глазам, подкрутил бегунок настройки. Почудилось движение в кустах на дальнем берегу? Нет, не почудилось. Из кустов вышел человек в ватнике, из которого он явно вырос, в зимней шапке с опущенными клапанами. На плече у солдата висел автомат. Он немного постоял и начал спускаться. Но далеко не ушел, снова встал. Из кустов появились еще двое. Один из них разглядывал в бинокль советский берег. Потом они стали совещаться.

Китайские пограничники были щуплые, невысокие. Лица не читались – что-то серое, невразумительное. Потом они стали визгливо кричать, видимо, пограничникам на острове. Пост с советского берега не просматривался – бойцы находились в северной части Атаманского. Китайцы смеялись, что-то выкрикивали, имитировали стрельбу – меньше всего это напоминало дружеское приветствие братскому советскому народу. Их крики разносились над заледеневшей гладью реки.

Вторая сторона не отвечала – по крайней мере, не орала во всю глотку. Потом один из солдат Народно-освободительной армии стряхнул с плеча автомат и передернул затвор. Прогремела короткая очередь – он стрелял вверх, с небольшим наклоном ствола к советскому берегу.

Павел вздрогнул, оторвал окуляры от глаз, вопросительно уставился на Стрельцова. Он еще не вник во все нюансы сложных взаимоотношений пограничников двух стран. Стрельцов невозмутимо помалкивал. Сослуживцы китайского солдата заливались смехом, тоже скинули автоматы. Стрельба уплотнялась, приказа беречь патроны китайские пограничники не получали. Потом они прекратили стрельбу, стали ждать реакции.

– Выделываются, товарищ капитан, – сообщил боец, лежащий неподалеку. – Ждут, пока мы ответим.

– Пусть хоть на ушах стоят, – проворчал Стрельцов. – Предупреди, чтобы ни в коем случае не отвечали. Провоцируют, – покосился он на Павла. – Очень хотят, чтобы мы ответили. Эту троицу им не жалко. Им самих себя не жалко – фанатики, что с них взять. Задурили им головы пропагандой. Эх, представляю, как у наших в заслоне руки чешутся покрошить эту публику в мелкую капусту… Они специально выпускают знающих русский. Оскорбляют наших, по мамам проходятся – ждут, у кого нервы сдадут. Не дождутся. У наших бойцов выдержка что надо – хоть на часы к Мавзолею. Мы на остров старослужащих отправляем – они на нервную систему не жалуются.