Мы носим лица людей - Тори Ру

Интересно, он действительно не понимает, насколько ущербно выглядит, или же это продуманный стиль?

Нечто стягивает с макушки шапочку. Его прическа – длинная светлая косая челка почти до скулы слева и выбритый висок справа – многое о нем говорит. Фрик. Терпеть таких не могу.

То есть всегда не могла терпеть. Еще до того, как… Неважно.

Откровенно говоря, этот идиот похож на девку. Высокую широкоплечую девку.

Он садится на табуретку напротив меня, облокачивается на стол и усмехается:

– Так ты, стало быть, та самая Дарина, по которой бабушка постоянно убивалась? Будешь жить с нами, потому что достала папочку?

– Пошел ты! – быстро огрызаюсь я и кошусь на бабку.

– А, ты же не в курсе, что у нашей бабули уже давно поехала крыша… – смеется «нечто».

Бабка выключает газ под сковородой и принимается мыть посуду, никак не реагируя на слова внука. В совершенной растерянности и попытке найти ответы я поднимаю глаза и… натыкаюсь на его взгляд. Взгляд огромных синих бездонных глаз, точно таких же, как мои.

Я разглядываю его рожу, и мне становится дурно: этот урод – точная копия тех улыбающихся девушек с фотки в серванте… Он – и моя точная копия. Мне тяжело на него смотреть, но избавить себя от этого мучения, с одного удара разбив отражение, я не могу.

К счастью, его кто-то уже и так нехило разукрасил: скула опухла и наливается синяком, на губе запеклась кровь.

Есть и еще кое-что, чего я сейчас не могу для себя объяснить.

Он не вселяет в меня того ужаса, который я с недавнего времени испытываю в присутствии парней. И мне нужно найти этому объяснение.

– Алле! – Он щелкает пальцами перед моим носом, я прихожу в себя.

– Ты что, гей? – выдаю первое, что пришло в голову, но он только пожимает плечами.

– А ты что-то имеешь против этого?

Замечательно-то как! Отец впал в любовный маразм, бабка – сумасшедшая, а брат – гей…

Я сдаюсь истерическому хохоту:

– Дал бог родственничков!

– Да мы с тобой настолько не родственнички, что по закону можем даже пожениться, – замечает «нечто», достает телефон и быстро меня фотографирует.

– Эй, что ты только что сделал? Если ты выложишь где-нибудь мое фото, я тебя урою! – Пытаюсь выхватить телефон, но «нечто» быстро прячет его в карман джинсов.

– Ты в своем уме, сестра? Я просто прифигел с твоей внешности! Покажу своим подонкам – пусть тоже выпадут. – Он подмигивает, встает из-за стола и сваливает из кухни.

Бабка увлеченно продолжает мыть посуду. У меня едет крыша.

Все это – мои психологические проблемы. Я, черт возьми, не знаю, как вести себя с родственниками!

Глава 15

Ванная в этой убогой квартире тоже представляет собой жалкое зрелище: отколотая местами плитка, пятна черной плесени на давно не беленом потолке, слой извести на металлических поверхностях кранов…

Засучив рукава, я надраиваю порыжевшее дно ванны едкой хлоркой, глаза слезятся. В своей прошлой жизни я бы никогда не взяла в руки тряпку, но теперь все по-другому. Несмотря на утренние сомнения, стадия принятия ситуации у меня наступила подозрительно быстро.

Я не могу существовать без своего ежедневного ритуала: мне нужно отмыться. На пару часов отключить мысли, сменить эту голубую грязную кожу на новую, грубее прежней.

– Даринушка, держи! – Вдруг ставшая совершенно нормальной бабка протягивает мне чистое махровое полотенце. – Только недолго – боюсь, в конце месяца мы за горячую воду не расплатимся…

«…Представляете, в нашей стране столько бабушек, для которых даже горячая вода является роскошью… Объявляю флешмоб: дорогие подписчики, купите что-нибудь у бабушки на рынке, бла-бла-бла…»

Фоточка сияющей улыбкой старушки и милая песенка. Плюс 1, 5 тысячи лайков.

Меня от себя тошнит.

А потом я долго-долго лежу в обжигающей горячей воде, но даже изысканный аромат моего мыла не может побороть окружающую вонь. Здесь воняет несбывшимися надеждами.

Здесь каждый по-своему сходит с ума. И я приехала сюда для того, чтобы окончательно свихнуться.

А еще здесь нужно экономить воду.

Вылезаю из ванны, натягиваю домашний спортивный костюм.

В прихожей пару минут мешкаю – меня ждет комната, в которой обитает фрик, и кровать с клопами.

Уже отсюда я слышу, как в гостиной неугомонная Эсэс монотонно что-то бубнит – видимо, говорит с кем-то по телефону. Однако, войдя в комнату, я вижу там совсем не то, что ожидала: никакого телефона нет и в помине, зато на трехногом древнем столе исходят паром три фарфоровые чашки с чаем – одна напротив бабки, а две другие – возле стоящей на столе фотографии. Бабка вещает:

– Ох, Наташ, Максим шебутным парнем растет! Весь в тебя. А Дарина хорошая, Катюш, вылитая ты! – Она поднимает на меня полные счастья и умиротворения глаза. – А вот и она как раз! Подходи, угощайся пирожками!

Моя рука непроизвольно подлетает ко рту, а по спине пробегает озноб. Господи, какая жесть! ..

Улыбаясь, из комнаты выглядывает брат:

– Бабуль, Даше, наверное, отдохнуть с дороги нужно. В следующий раз угостится! – Он быстро мне подмигивает, я стряхиваю дурное оцепенение и мигом пролетаю мимо бабки.

* * *

В комнате светятся только экран монитора да тусклый ночник над кроватью. В углах притаилась вязкая чернота, предметы отбрасывают в стороны недобрые тени. Я чувствую себя героиней хоррора. Не исключено, что кто-то из ненормальных родственников этой ночью меня придушит.

Мой брат-придурок, придерживая руку на ребрах, осторожно ложится на диван. Радушную улыбку с его лица как ветром сдуло.

Я, продолжая таращиться в сторону гостиной, выговариваю:

– Что за херня здесь творится? – Нервы окончательно сдали, меня колотит.

– Смотрю фильм. Если ты будешь другом и нажмешь на «пробел», можем посмотреть вместе.

– Я не об этом…

– Я понял. Если ты о бабке, то… я же говорил: она не в себе.

Братец-фрик, скривившись от боли, принимает сидячее положение и освобождает для меня место на диване. Я устало опускаюсь рядом с ним, озираюсь по сторонам, фокусируюсь на его лице с проступившим почти черным синяком на скуле.