Блеск минувших дней - Гай Гэвриел Кей

Его дядя Пьеро в Фиренте, который с помощью своего состояния банкира контролировал столь важный город (большая часть этого состояния пошла на то, чтобы сделать Скарсоне патриархом), настаивал, чтобы племянник что-нибудь предпринял по поводу вражды между этими двумя мужчинами. «Это вопрос стабильности в срединных областях Батиары», – написал ему Пьеро только на прошлой неделе.

К несчастью, дядя, человек бесспорно острого ума, не уточнил, что должен сделать Скарсоне. Прекрасным решением, конечно, было бы убийство одного из этих людей.

Или обоих, подумал патриарх, любуясь зрелой красотой сидящей рядом с ним женщины. Непросто сосредоточиться на делах городов-государств, когда ты возбужден, но каждый несет свое бремя. Приходится идти на жертвы ради господа, откладывая удовольствие (ненадолго) ради долга.

Дело же, как только что дали понять советники, стало еще более сложным и срочным после убийства Уберто Милазийского, свершившегося пять дней назад.

Видит Джад, никто не стал бы оплакивать Уберто, но Милазия лежит посередине между городами двух правителей, которые так всех беспокоили, и есть… вероятность, как деликатно выразился один из советников (здесь, в Родиасе, все такие деликатные, часто думал Скарсоне), что тот или иной из них приложил руку к смерти ее графа.

Было очевидно, что праздновать это событие нельзя.

Уберто, каким бы он ни был жестоким, играл свою роль в поддержании равновесия в политике и власти в этой части света, говорили советники, пока патриарх наслаждался горячей водой, а они потели. Кто знает, что произойдет теперь в Милазии и на землях вокруг нее? Кто может прийти там к власти? Чьи интересы он поддержит? Короче говоря, обстоятельства теперь непредсказуемы. А власть церкви, как выясняется, лучше всего защищают мирские власти.

По мнению Скарсоне Сарди, ситуация в мире всегда была непредсказуема или прямо-таки опасна. Это было нормой существования в их время. Так, ему все время твердили, что проклятые Джадом ашариты и их кошмарный калиф Гурчу того и гляди захватят Сарантий.

Вот кого стоило бы убить, подумал он. Не то чтобы у них имелся способ это сделать, но все же.

Разумеется, Скарсоне не питал особой любви к жителям Сарантия. Заносчивый Восточный патриарх, которому почти сто лет, постоянно поучает его; пишет письма одно за другим, напоминает о долге, требует войск и денег. Но даже Скарсоне не собирался отрицать, что будет очень плохо, если Гурчу захватит то, что все называют самым великолепным городом мира. Золотой Сарантий.

В то же время собрать войско и отправить его по морю или по суше на защиту Сарантия было не в его силах. Неужто Восточный патриарх всерьез думает, что Скарсоне имеет реальную власть над здешними городами-государствами, или над королями Ферьереса и Эспераньи, или над Священным Императором джаддитов в Обравиче, которому полагается подчиняться ему, Верховному патриарху, и защищать Господа, но который вместо этого сам представляет большую угрозу?

Угрозы, опасности, нарушение баланса сил. Можно вечно ходить мрачным и ожидать удара судьбы, а можно наслаждаться тем хорошим, что есть в этом мире, тем более что хорошего для некоторых довольно много.

Проблемой в данный момент являлись Фолько Чино и Теобальдо Монтикола.

Может, они прикончат друг друга, подумал Скарсоне.

Они действительно выдающиеся полководцы, эти двое, военачальники огромных армий наемников, а ему, Верховному патриарху, нужны армии. Каждый из них может послужить ему – или его врагам, в зависимости от того, у кого сундуки окажутся глубже в конкретном году. И, кому бы ни служил один из них, второй, вероятно, встанет на другую сторону. Эти двое, как ему доложили, также влияют на равновесие сил в данное время.

Еще немного, и я, пожалуй, возненавижу это слово, подумал Скарсоне.

Ему еще многому предстоит научиться. Он с этим согласен. Он не глуп, хотя и подозревал, что некоторые здесь считают его глупцом. Очень скоро они поймут, что к чему. Кроме того, за его спиной стоит дядя, а дядя Пьеро не из тех, кого кто-нибудь рисковал считать глупым или хотел бы рассердить.

– Не следует ли нам обождать и посмотреть, как сложатся дела в Милазии?

Скарсоне спросил об этом мгновение назад. И сейчас советники, примолкнув и обливаясь потом так, что потемнела одежда, пытались придумать ответ на весьма удачный, на его взгляд, вопрос.

Выждать, не торопиться – часто это становится наилучшим решением, считал патриарх. Проблема может рассосаться сама собой. Такое не раз случалось с ним при различных обстоятельствах в те годы, когда он был умеренно (по собственному мнению) неуправляемым юношей в Фиренте, а потом священником Джада, поставленным на эту должность дядей, который считал это отличным способом возвыситься самому Скарсоне, а заодно возвысить и семью Сарди.

Дядин план оказался успешным. Скарсоне не знал, сколько денег потратил Пьеро на покупку высочайшего поста для него и для всей их семьи. Ему и в голову не приходило этим поинтересоваться.

В тишине, последовавшей за первым вопросом, патриарх и поинтересовался, кого из двух головорезов в Родиасе ненавидят больше. Просто из любопытства.

Два хороших вопроса, подумал он, и ни на один я не получил ответа.

Скрытая водой женщина провела ступней по внутренней поверхности его бедра. Сначала вверх, потом вдруг вниз, словно застеснялась. Какая она, оказывается, гибкая…

Один из советников, северянин, прочистил горло. Другой, заметив это, открыл было рот, но тут же вновь закрыл. Ему хотелось заговорить первым, только он не знал, что сказать. Со Скарсоне такое тоже бывало во время семейных советов.

Хватит. Надоели.

– Мы подождем, – произнес он. – Пока не предпринимайте ничего. Пошлите в Милазию людей, пусть выяснят все, что удастся, об убийстве Зверя. Мы до сих пор этого не знаем.

Ему нравилось говорить «Зверь» вместо «Уберто».

Теобальдо Монтиколу люди называли Волк Ремиджио, но это другое. Это прозвище говорило о доблести в бою, а не об извращенной жестокости. Дядя предупреждал Скарсоне, что, занимаясь усмирением правителей Акорси и Ремиджио, нужно проявлять осторожность. Они не обладают большим влиянием, их города слишком малы – в отличие от Серессы или Мачеры (которая представляет угрозу под управлением семейства Риполи), или от растущего величия его собственной любимой Фиренты, – но у этих военачальников имелись большие и преданные им армии. И еще они ненавидели друг друга по причинам, которых никто не мог разумно объяснить. Что-то из их прошлого.