Не мамкай! - Маша Трауб

– Не волнуйся, вместо меня Андрей в декрет уйдет, – отшутилась я.

Шутки кончились, когда секретарь моего мужа позвонила и поинтересовалась, с какой начинкой заказывать торт – три шоколада или крем-брюле? Какой больше понравится шефу?

Я честно ответила, что понятия не имею, пытаясь вспомнить, по какому поводу может быть торт. Беременность все же сказывалась на моей памяти. Секретарь сообщила, что тогда они закажут три шоколада, и уточнила, буду ли я присутствовать на празднике? Тут мне совсем стало нехорошо, потому что компания не устраивает праздники по незначительному поводу.

– А праздник в связи с чем? – уточнила я у секретаря. – Простите, из-за беременности я сама себя не помню.

– Как? Андрей Владимирович подал заявление! Мы его провожаем в декретный отпуск. Решили праздник устроить. Это ведь такая редкость в наши дни. Он просто герой! Удивительный мужчина. Все девочки вам завидуют. Как вам повезло! – Секретарь едва сдерживала слезы умиления.

«Девочки» устроили моему мужу настоящие проводы в декрет – с шариками, подарками для новорожденной, которая еще не родилась. Тортиком и цветами. Гуляли бурно, ни один юбилей так не отмечали.

– Нет, это нормально? Вообще-то это мне рожать, а не тебе, – хохотала я. Муж вел себя как будущая мать на позднем сроке беременности. Стал плаксивым и сентиментальным. Зудел, что я до сих пор не выбрала кроватку и ванночку. Требовал прогулочную коляску, немедленно, потому что потом будет поздно. На следующий день беспокоился по поводу штор в спальне, которые требуют срочной замены. Чтобы свет не пробивался даже сквозь маленькую щель. В роддом я сбежала за неделю до предполагаемых родов лишь потому, что хотела отдохнуть и не перетирать в сотый раз полки, полы – муж требовал стерильной чистоты в квартире.

– Мам, а можно с тобой? – попросился сын, которому на тот момент исполнилось восемь. – Папа меня из школы начал встречать, а я давно сам хожу. И читать умею. Только папа об этом забыл, кажется.

– Нет, малыш. Позаботься о папе, пока меня не будет, – попросила я.

– Вообще-то я собаку просил, если что. Или брата. Но точно не сестру, – буркнул сын.

В декретном отпуске я была две недели. Потом работала – из дома, иногда выезжая по делам.

Муж стал героем нашего парка. Молодые мамочки приводили его в пример своим мужьям. Бабушки, тети, няни, троюродные родственницы стали его поклонницами и образовали фан-клуб. Муж наконец нашел себя – он собирал толпу благодарных слушательниц, которым рассказывал, что читать младенцам, какие песни им петь на ночь, как укачивать, как купать и как переворачивать на животик. Он был в курсе всех развивающих игрушек, погремушек и знал про прикорм больше, чем многие из собравшихся. То лето стало звездным периодом в его жизни. Он до сих пор помнит, на какой лавочке любил сидеть, какую книгу читал под яблоней, а какую под сосной. Если бы он мог, то кормил бы грудью детей лет до трех и не перерезал бы пуповину лет до тридцати. Муж из тех, кто готов работать и содержать младшее поколение до пенсии. Причем до пенсии внуков.

Я занималась Васей – уроки, тренировки. Успевала работать. Муж наслаждался материнством, то есть отцовством. Сын, получив маму в полное распоряжение, совершенно не ревновал к младшей сестре. Напротив, начал помогать отцу. Играл с Симой, пытался укачивать, относился с нежностью.

Даже сейчас Василий, которому уже двадцать, иногда очень смешно возмущается: «Мам, почему у тебя ребенок расстроен? » Младшая сестра стала для него не соперником в борьбе за любовь родителей, а ребенком, который требует заботы и внимания. Лишь Симе он позволяет заходить в свою комнату, когда вздумается. Валяться на его кровати. Лишь сестра может так его обнять, что Василий тает, как поделка из пластилина, оставленная на подоконнике в детском саду.

Мой же настоящий декретный отпуск всегда начинался, когда детям исполнялось пять лет. И сын, и дочь вдруг осознавали, что у них есть мама. И я уходила в этот особый декрет. Занималась только детьми, их проблемами, готовила к школе, становилась такси-мамой: отвезти, подождать, привезти. Развивалки, кружки, секции. Продолжала работать, но подстраивала рабочий график под расписание детей, под их нужды.

Мне действительно повезло с мужем. Он позволял мне активно работать в тот период, когда я этого очень хотела. Брал на себя все заботы о детях – от ночных кормлений до многочасовых прогулок и игр на детских площадках. Он получал удовольствие от прогулок по парку, ходил без устали. Качал детей на качелях, ловил с горки. А я уже через час мечтала вернуться домой и сбегала от знакомых по песочнице. Но при этом муж не понимал, как можно забрать у ребенка соску, отучить от памперса или научить его кататься на самокате. Горшки, бутылочки, велосипеды, плавание – с этим справлялась я.

Я в некотором смысле – папа, а мой муж – мама. Он до сих пор не может заснуть, пока сын не вернется домой. Переживает до невралгии, если дочь уезжает на спортивные сборы. Напишет и мне, и детям двести сообщений во всех мессенджерах, чтобы мы, например, не забыли взять зонты. Я звоню и пишу лишь в экстренных случаях. И дети это прекрасно знают.

Наверное, в этом счастье. Не в договоренностях, не в распределении обязанностей. А в том, чтобы прислушиваться к своим чувствам и потребностям. Мы с мужем их даже не обсуждали, как советуют психологи, а действовали интуитивно. Если мужчина хочет уйти в декретный отпуск – это не подвиг. Если женщина не хочет бросать любимую работу – это не преступление. Никто не знает, как надо и как лучше. Каждая семья уникальная. Нет общих рецептов и секретов воспитания. Папа в декрете или мама – неважно. Детям абсолютно все равно, как распределяются родительские обязанности. Им важно, чтобы папа с мамой просто были. Рядом. Вместе. Всегда.

Но это было уже с дочерью. А с сыном я очень хотела стать идеальной мамой. Вставать по ночам, бежать с бутылочкой к колыбельке, носить на руках, мурлыкать песенки. Однако мне попался сумасшедший муж. Пока я успевала спустить одну ногу с кровати, он подскакивал и несся к сыну. Радовалась своему счастью я недолго. Муж вытаскивал Васю из кроватки и начинал ему петь, менять памперс и спрашивать, что хочет новорожденное сокровище – пить, есть, соску, другую соску? То есть спрашивал вслух и рассчитывал на внятный ответ. Не дождавшись такового, пытался все вышеперечисленное дать младенцу немедленно. Напомню, ночью. После чего начинал активно укачивать окончательно проснувшегося ребенка, который смотрел на мир ясными глазами и радовался образовавшейся движухе – ночник горит, песни поются, его носят туда-сюда. Кто ж уснет, когда такое веселье в разгаре?