Пылающий бог - Ребекка Куанг

И она решила сжечь бордели. Выжившие могут несколько ночей провести на свежем воздухе. У нее хватит огня, чтобы они не замерзли.

– Генерал? – тихо сказал разведчик.

Рин прищурилась, глядя на удаляющуюся Венку.

– Дай мне немного времени. Встретимся у восточных ворот.

Она вернулась в кабинет мугенского генерала, чтобы надеть сапоги и поспрашивать в казармах, не одолжит ли ей кто лопату. А затем последовала за разведчиком на поля смерти.

Путь оказался короче, чем она ожидала.

Рин поняла, куда идет, еще за четверть мили. Она узнала это место по запаху, вони гниения под тонким пологом пыли; по жирным, шныряющим под ногами насекомым и стервятникам, рассевшимся на торчащих из земли белых костях. Она узнала это место по бесцветной перекопанной почве, по волосам и обрывкам одежды, валяющимся в грязи, потому что мугенцы не слишком усердно старались закопать трупы.

Рин остановилась в десяти шагах до могил. Ей нужно было передохнуть, чтобы набраться сил идти дальше.

– Пусть этим займется кто-нибудь другой, – сказал Катай, положив руку ей на плечо. – Ты можешь вернуться.

– Нет, не могу. Это должна сделать я.

Это должна была сделать Рин, потому что виновата только она. Она обязана это увидеть. Обязана отдать мертвым хотя бы такую дань уважения.

Рин хотелось закопать все тела, забросать неглубокую могилу горой земли и как следует утрамбовать ее лопатами, а потом проехаться телегами, чтобы сровнять с окружающим пейзажем, и тогда однажды настанет день, когда никто не догадается, что здесь было.

Но нужно опознать тела. Столько южан заперты в кошмарной ловушке неизвестности, не зная, погибли ли их близкие, а неизвестность мучает больше, чем горе. Найдя тела, они хотя бы смогут их оплакать.

А потом тела нужно очистить, это важный похоронный ритуал на юге. В мирные времена похороны в Тикани занимали целый день. Толпы скорбящих, иногда включая нанятых плакальщиц, которые распаляли остальных (если семья усопшего могла себе такое позволить), рыдали и завывали, следуя за гробом по городу к тщательно подготовленному фамильному склепу. Души умерших нужно правильным образом поместить в могилу, чтобы они покоились с миром, а не бродили, преследуя живых. В дальнейшем требовалось регулярно делать подношения, сжигая бумажные предметы и благовония, чтобы задобрить духов из потустороннего мира.

Теперь Рин имела представление, как выглядит потусторонний мир. Она знала, что это не милый параллельный городок, населенный призраками, в котором сожженные бумажные подношения превращаются в истинные сокровища. Но все же постыдно бросать тело родного человека вот так гнить в открытой могиле.

Она отбросила почти все традиции провинции Петух. Утратила диалект и дурные манеры. С первого курса в Академии одевалась и разговаривала, как синегардская элита. Отвергла южные суеверия и не собиралась сейчас притворяться, что это не так.

Но смерть священна. Смерть требует к себе уважения.

Лицо Катая позеленело, как будто его вот-вот стошнит.

Рин потянулась за его лопатой.

– Тебе необязательно оставаться, если тяжело. Это не твой народ.

– Мы связаны. – Он забрал у Рин лопату и устало и болезненно улыбнулся. – Твоя боль всегда будет и моей.

И они начали копать вместе.

Это было нетрудно. Мугенцы закидали убитых тонким слоем земли, едва прикрыв спутанную груду рук и ног. Как только Рин отбросила достаточно земли, чтобы обнажить верхний слой тел, она остановилась и двинулась дальше, не трудясь разгрести уже размякшие, разлагающиеся тела.

– На севере мы сжигаем покойников, – сказал Катай через час. Он стер со лба пот, оставив грязные разводы. – Так чище.

– А мы примитивны, – отозвалась Рин. – И что?

У нее не было сил на оправдания. Захоронение в земле – самый древний ритуал на юге. Жители провинции Петух вышли из земли, их тела и души принадлежат земле предков, отмеченной и унаследованной многими поколениями, еще с тех времен, когда только началась история провинции. И что с того, если эти традиции превратили их в отбросы империи с кожей цвета глины? Земля останется всегда, земля не прощает. Земля восстанет и поглотит всех захватчиков.

– Половину тел невозможно будет опознать, – сказал Катай. – Они слишком разложились, ты только посмотри…

– Осталась одежда. Украшения. Волосы. Зубы. Их опознают.

И они продолжали копать. И сколько бы лиц ни открывали, неглубокая могила, казалось, тянулась бесконечно.

– Ты ищешь кого-то конкретного? – через некоторое время спросил Катай.

– Нет.

И она не соврала. На мгновение она подумывала поискать учителя Фейрика. Пыталась вспомнить приметы, по которым его можно опознать. Он был среднего роста и сложения. Она могла бы поискать его по бороде, но в Тикани сотни стариков носили подобные бороды. Его одежда всегда была неприметной, возможно, в кармане у него завалялась игральная кость на удачу, но Рин не могла и думать о том, чтобы пройтись вдоль рядов, шаря в карманах каждого бородатого трупа в попытке опознать умершего.

Она никогда больше не увидит учителя Фейрика. Она давно это поняла.

Через несколько часов Рин приказала остановиться. Они копали уже больше трех часов. Солнце опустилось к горизонту, и вскоре станет слишком темно, чтобы разглядеть, куда входит лопата – в почву или в плоть.

– Пошли обратно, – прохрипела Рин. Ей отчаянно хотелось глотнуть воды. – Вернемся завтра, когда взойдет солнце.

– Стойте! – окликнул их солдат, стоящий чуть дальше. – Тут кто-то шевелится.

Поначалу Рин приняла едва заметное движение за обман зрения, блики света на закопанном металле, а может, какой-то одинокий стервятник ковырял труп. Потом она подошла ближе и увидела руку – костлявую ладонь, продирающуюся сквозь щель в груде тел, слегка покачиваясь.

Солдаты поспешили оттащить трупы. Когда шесть тел отволоки в сторону, показался обладатель руки – тощий, кашляющий парнишка, весь покрытый запекшейся кровью.

Когда его вытащили из могилы, он был в сознании и ошеломленно вытаращился на солдат. А потом его глаза закрылись, голова упала набок.

Рин отправила в город гонца за лекарем. Тем временем они уложили мальчишку на траву и как могли стерли водой из фляжек кровь и засохшую грязь с его кожи. Рин осмотрела грудь паренька – она была покрыта кровью и синяками, а кожа бледная, но ритмично поднималась и опадала.