Пылающий бог - Ребекка Куанг

Теперь она вела в бой бригаду из сотен человек.

Солдаты будут драться под ее командованием. И это вселяло в Рин ужас. А если они погибнут под ее командованием?

– Нам нужно действовать как часы, – сказал Катай. Они повторяли план уже с десяток раз, но сейчас Катай говорил просто для того, чтобы она успокоилась. – Караул меняется каждые тридцать минут. Ты услышишь, когда изменятся голоса. Подберись как можно ближе еще до заката и нападай во время смены караула. Сигналы помнишь?

Рин глубоко вздохнула:

– Да.

– Тогда тебе не о чем волноваться.

Если бы!

Тянулись минуты. Рин смотрела, как солнце скрывается за горами – неохотно, словно его тянет к себе какое-то чудовище, засевшее в долине.

После того как Рин пробудила Феникса на острове Спир и завершила Третью опиумную войну, официальной капитуляции от Федерации Муген так и не последовало. Император Риохай и его сподвижники в один миг превратились в обугленные статуи под горами пепла. Никто из императорской семьи не выжил, некому было вести переговоры о мире.

А значит, не было ни перемирия, ни договора. Ни один мугенский генерал не предоставил карту расположения армии, не сложил оружие перед Никаном. Теперь оставшиеся на материке солдаты Федерации превратились в постоянную, никем не контролируемую угрозу, в закаленных солдат-кочевников, без цели и страны. Инь Вайшра, бывший наместник провинции Дракон, недавно избранный президентом республики Никан, мог бы окончательно разобраться с мугенцами несколько месяцев назад, но позволил им опустошать страну, чтобы ослабить своих же союзников и в долгосрочной перспективе усилить собственную хватку на разваливающейся Никанской империи. Теперь отдельные взводы мугенцев собрались в несколько независимых банд и терроризировали юг. В сущности, Никан и Муген по-прежнему воевали. Даже без поддержки с острова в форме лука мугенцам всего за несколько месяцев удалось поработить юг. И Рин им позволила, потому что была поглощена восстанием Вайшры, в то время как у нее дома шла настоящая война.

Однажды она уже подвела юг. И больше себе такого не позволит.

– Кадзуо говорит, что корабли все еще прибывают, – раздался голос на мугенском. Мальчишеский голос, тонкий и звонкий.

– Кадзуо – полный кретин, – отозвался его спутник.

Рин и Катай пригнулись в высокой траве. Они подкрались к лагерю мугенцев так близко, что слышали неспешную болтовню патруля, приглушенные голоса далеко разносились в неподвижной ночи. Рин уже больше года не разговаривала на мугенском и успела его подзабыть, ей пришлось напрягать слух, чтобы понять, о чем идет речь.

«Их язык похож на стрекотание насекомых», – однажды посетовал Нэчжа, когда они были еще наивными детьми в тесных аудиториях Синегарда, когда им еще только предстояло осознать, что они готовятся не к гипотетической войне.

Как помнила Рин, Нэчжа ненавидел уроки мугенского, не понимал обычный для этого языка быстрый темп и постоянно передразнивал мугенское произношение, так что однокашники хохотали над его тарабарщиной, звучавшей как настоящий мугенский.

«Зы-зы-зы, – издавал он звуки сквозь сомкнутые зубы. – Прямо как мошки».

Прямо как сверчки, думала Рин. В глубинке именно так мугенцев и называли. Рин не знала, новое это ругательство или старое, воскрешенное из прежних времен, еще до ее рождения. Она не удивилась бы, если бы слово оказалось старым. История движется по кругу, теперь она уже хорошо это поняла.

– Кадзуо сказал, что корабли прибывают в порты провинции Тигр, – сказал первый парень, совсем молоденький. – Швартуются незаметно и перевозят наших обратно, потихоньку…

Второй патрульный фыркнул:

– Чушь собачья. Мы бы уже знали, если бы это было так.

Ненадолго установилась тишина. Кто-то заворочался в траве. Рин поняла, что патрульные легли. Может, смотрят на звезды. Так глупо с их стороны, совершенно безответственно. Но голоса были такими юными, не как у солдат, совсем детские. Может, они просто не знают, как положено себя вести?

– Луна здесь совсем другая, – мечтательно произнес первый часовой.

Рин узнала фразу. Она учила ее в Синегарде – это старая мугенская пословица, афоризм, извлеченный из мифа о паромщике, который полюбил женщину, живущую на далекой звезде, и построил для нее мост между двумя мирами, чтобы они наконец-то смогли обнять друг друга.

«Луна здесь совсем другая». Это значило, что он хочет вернуться домой.

Мугенцы постоянно говорили о возвращении домой. Каждый раз, когда Рин случалось подслушать их разговоры. Они говорили о доме, как будто он до сих пор существует, словно легко могли вернуться на прекрасный остров в форме лука, если бы только в порту пристали корабли. Мугенцы говорили о матерях, отцах, сестрах и братьях, ожидавших их на том берегу, как будто они каким-то образом уцелели в потоке раскаленной лавы.

– Лучше привыкай к этой луне, – отозвался второй патрульный.

Чем дольше они разговаривали, тем моложе казались голоса. Рин представила их лица, тощие длинные ноги и пушок над верхней губой. Они уж точно не старше ее – чуть больше двадцати, а то и меньше.

Она вспомнила, как во время осады Хурдалейна дралась с мальчишкой своего возраста. С тех пор, казалось, прошла целая вечность. Рин вспомнила его широкое, как луна, лицо и мягкие руки. Вспомнила, как он вытаращил глаза, когда клинок вошел ему в живот.

Наверное, он был страшно напуган. Страшно напуган – в точности как и она.

Рин почувствовала, как Катай рядом с ней напрягся.

«Они и сами не хотят здесь оставаться, – сказал он ей несколько недель назад. Он допрашивал мугенских пленных и сочувствовал им гораздо больше, чем следовало, с точки зрения Рин. – Они же просто дети. Четверть из них моложе нас, и они пошли на войну против воли. Большинство из них просто вытащили из домов и бросили в кошмарные тренировочные лагеря, они согласились, только чтобы родные не голодали или не попали в тюрьму. Они не хотят убивать, просто хотят вернуться домой».

Но дома у них больше не было. Этим мальчишкам некуда сбежать. Если путь к примирению когда-либо и был открыт, если и была возможность вернуть вражескую армию домой и медленно отстраивать мирную жизнь, то Рин давно этот путь отрезала.

В недрах ее разума приоткрылась пропасть вины, давнишняя спутница Рин.