Пассажиры - Джон Маррс

– Мам, – сказал Рейанш, возвращая ее к действительности, и взял ладони матери в свои. – Ведь ты же этого и хотела, разве нет? Возможности вырвать всех из-под его власти? Потому что именно это и произошло.

– Когда он вернется домой, то отправится за нами, разыщет и убьет всех нас. Я знаю, как мстителен твой отец, когда его доведут.

– Нет, потому что не сможет. Я встречался с женщинами, держащими убежище, и объяснил твою ситуацию, и они заверили, что, когда будешь готова, тебя там ждет радушный прием. Это совершенно анонимно; никто даже не узнает, где ты. Я переговорил с ними снова по пути сюда – они могут принять всех вас сегодня же утром. Вас ждут постели. И они связали меня со стряпчей, тесно сотрудничающей с ними. Она повидается с тобой сейчас же, чтобы организовать судебный запрет против папы. Все готово. Не хватает только тебя и девочек.

– Но как же ты? Куда направишься?

– Мне осталось всего пара месяцев до начала занятий в универе. А до той поры могу зависать у друзей, перекантуюсь как-нибудь… Мне повезло: пинок под зад, поскольку папа думает, что быть геем хуже, чем покойником, оказался лучшим, что он мог для меня сделать. Мам, мир за этими стенами прекрасен, прими только шанс…

– А твоя подруга-адвокат, она знает, что я не говорю по-английски?

– Да, и она говорит, чтобы ты не тревожилась; прежде она встречалась с подобным уже много раз. Она хочет тебе помочь.

– И ты обещаешь приглядеть за девочками, пока я буду с ней сидеть?

– Да, конечно, пригляжу.

Внезапно, без малейшего предупреждения, по жилам Шабаны разлилось тепло, добегая в самые дальние уголки. Она едва заметно закивала, воображая, насколько другим может быть будущее, если она доверится сыну и людям, которых он привлек ей в помощь. То, что они желают помочь совершенно незнакомому человеку, смирило ее. Шабана поглядела Рейаншу прямо в глаза.

– Помоги мне собрать сестер, – сказала она с растущей уверенностью.

Затем уложила все, что может понадобиться в ближайшие несколько дней, – одежду, белье и туалетные принадлежности, – в две хозяйственные сумки. Из спальни она слышала, как Рейанш командует своими четырьмя сестренками в смежных спальнях. Шабана очень гордилась своим единственным сыном; несмотря на то что он узнал о мужчинах на примере собственного отца, все равно знает, что это неправильно. И вместо того сохранил добрую, ласковую и заботливую душу. Имя, которым она его нарекла, означает «первый лучик солнца», и теперь Рейанш преподносит ей этот дар – шанс узреть новый день в новом свете. Она готова покинуть мрак и вступить в мир, озаренный светом, почти изгладившимся из ее памяти.

Услышав, что девочки спускаются по лестнице, Шабана вознесла краткую молитву за них. Она вступила в материнство с наилучшими намерениями и хотела научить их быть независимыми, не позволяя никому взять власть над собой. Но старшей уже исполнилось четырнадцать, а они до сих пор видели в своей матери только раболепную, напуганную женщину. Шабана лишь уповала, что после воспитания под этим кровом для них еще не поздно переменить отношение к замужеству. Если же они повторят ее ошибки, в том будет не их вина, а ее. А за такое она себя не простит.

Собрав сумку, Шабана поспешила в кухню за ключом, а оттуда направилась к запертому на висячий замок сараю, к которому муж ее не подпускал. Срывала контейнеры с полок и рылась в коробках и мешках, пока не извлекла все наличные, пачка за пачкой. Сумма ошеломила ее. Пока она едва сводила концы с концами с нищенским бюджетом на еду и одежду для растущей семьи, Вихаан сидел на тысячах и тысячах фунтов. Это лишь усугубило ее ненависть к мужу.

Рассовав деньги по карманам, Шабана присоединилась к семейству в гостиной, которую муж объявил своей собственностью и не пускал их даже на порог. И увидев девочек со школьными ранцами на плечах, набитыми вещами, книгами и игрушками, ощутила силу, хотя и не подозревала, что та еще таится в ее душе. Рейанш же тем временем тревожно маячил за плотной тюлевой шторой, проверяя, всё ли благополучно снаружи, чтобы они могли пуститься в бегство. Эта штора очень долго скрывала от остального мира, что сталось с Шабаной. Но теперь этому конец. Она рвала штору с карниза, пока та не свалилась грудой на пол. И наконец-то смогла без помех выглянуть из окна.

– Пусть смотрят на меня, – бросила с вызовом.

Когда она целовала каждого ребенка в щеки по очереди, две младшие – Адитья и Криш – заплакали. В ответ мать обняла их крепко-накрепко.

– Я покажу вам, что значит быть счастливыми, – шепнула она, прежде чем отпустить.

Рейанш вывел их через переднюю дверь в одно из двух беспилотных такси, припаркованных на улице. Потом помог Шабане уложить сумки во второй автомобиль, припаркованный позади первого, и запрограммировал адрес стряпчей в GPS.

– Увидимся после обеда, – сообщил он и вручил ей мобильный телефон, прежде чем вспомнил, что мать ни разу не пользовалась таким. – Я позвоню тебе по вот этому – для ответа нажми зеленую кнопку, – а потом закажу авто, чтобы оно привезло тебя к нам.

Обхватив сына руками, Шабана прижала его к себе.

– Спасибо тебе, – шепнула и только тогда отпустила.

Она еще ни разу не ездила в автомобиле без водителя. Но не усомнилась ни на миг, когда Рейанш заверил ее, что авто само доедет туда, куда ей нужно. Ее единственному мальчику не исполнилось еще и восемнадцати, но он – единственный мужчина, которому она доверяет, потому что не верит ни собственному отцу, устроившему ее замужество с человеком, о свирепом нраве которого знал, ни братьям, чуть не до смерти забившим ее парня более низкой касты в Индии, когда они были еще подростками.

Шабана дала волю воображению о том, куда она теперь может отправиться, став свободной. Довольно будет маленькой муниципальной квартирки с радио и телевизором, чтобы она могла смотреть кино, когда девочки лягут спать. Годами фильмы были для нее единственным окошком на волю. Порой, когда Вихаан был в отлучке и забывал спрятать пульт от телевизора, она смотрела индийский канал, опосредованно проживая величайшие болливудские истории любви. Ее чаровали красивые девушки с безупречными волосами, в ярких, красочных одеяниях, танцующие с радостью, выпадавшей на ее долю так редко. Их словно благословили другие боги, чем те, которым поклонялась она.